Будем квиты

После этих слов его губы накрывают мои, а его пальцы в одно мгновение так тесно переплелись с моими. Он возводит мне руки над головой, так же прижав их к джипу. Не давая мне вырваться, Рон меня целует. Его хватка ни на миг не слабеет, и это делает мои шансы на спасение мизерными. Но в какой-то момент я начинаю целовать его в ответ. Так же страстно, как и он меня. Так же безудержно.

Наши языки сплетаются, он толкает меня бедрами, когда я выставляю свои вперед. Эрекция, которую можно почувствовать через ткань его джинсов, такая твердая. Я вздыхаю, когда он трется ею о мою промежность.

- Ты наигралась? – спрашивает он сквозь поцелуи.

Что?

- Что? – слегка оторопев, я застываю, а Рон принимается целовать мою шею, все так же держа крепко руки вверху.

- Наигралась в ненависть, в плохую девочку?

Через несколько попыток мне все-таки удается его оттолкнуть. Рон весь помятый, его футболка немного скосилась набок.

- Это не игра, - качая медленно головой, говорю я. – Я не играю сейчас. В чем-то ты был прав, я сама не знала все это время, что я хочу. Но больше никто мной управлять не будет. И ты в том числе.

На его щеках расцветают с ума сводящие ямочки, когда он смотрит в сторону, усмехнувшись.

- Но ты же не можешь отрицать то, что я на тебя по-особенному влияю?

Я усмехаюсь вслед за ним, только более жестко.

- Если бы это было так, я бы не стала оставлять тебя одного в твоей квартире.

Раньше Рон точно бы клюнул на это, он бы взорвался, словно бомба и стал кричать, размахивать руками, но он меняется. Как и все в этом мире. Теперь Галлахер отвечает умиротворенно:

- Ты просто хотела отомстить. Все никак не можешь забыть тот минет?

Оттолкнувшись руками от двери автомобиля, я делаю несколько шагов вперед, пока не оказываюсь стоять прямо около Аарона.

- Это ты его забыть не можешь, - шепчу я, приподнявшись на цыпочках. – А я вот очень легко выкинула из памяти свой первый секс… на троечку…

А вот это его взбесило. Он резко поворачивает меня и прислоняет лицом к машине. Как мы преодолели то небольшое расстояние между авто и местом, где стояли, я даже не успела понять. Мне ужасно больно от того, как сильно он давит мне на спину, резко спускает шорты вниз. Я слышу, как расстегивается молния, и чувствую, как его большой член проникает внутрь. Аарон держит мои ноги раздвинутыми. У меня нет сил на сопротивление.

- Больно! – кричу я, когда на глазах выступают слезы.

Он двигается во мне уверенно и быстро. Расширяет меня изнутри. В мой второй раз Рон отнюдь не нежен, а сейчас мне именно это и нужно.

- Заткнись! – рявкает Галлахер.

- Мне действительно больно, - жалобно скулю я.

Но его мои слезы не приводят в ужас. Ему все равно. Он продолжает трахать меня, словно я какая-то шлюха.

- Ты подонок! - кричу я. – Это изнасилование, Аарон! Это изнасилование!

Мерзавец не останавливается ни на секунду. Его губы ласкают мочку моего уха, и я отдергиваю голову.

- В тебе так тесно и хорошо, - признается он, проявляя милосердие и становясь ласковым. – Так хорошо.

Слезы не высыхают. Они все еще текут. Я кладу ладони на стекла и стараюсь отодвинуться, но Аарон прижимает меня к автомобилю еще крепче.

- Ты моя, - шепчет он. – Целиком и полностью. Ты сама это знаешь.

- Нет, - хриплю я. –Думаешь, ты испугал меня? – спрашиваю я, поворачивая голову.

Но вместо ответа он впивается мне в губы поцелуем – сладким поцелуем. Ничего не могу поделать с собой – его объятия желанны. Он взял меня насильно, но от этого мне не противно, хотя , возможно, так и должно быть.

- Мне плевать на Саманту, - между ласками произносит он. – Плевать на мнение твоих родителей, плевать на твою ненависть ко мне, ведь , в конце концов, мы оба знаем, что я – это то, что ты хочешь. Тебе всегда не хватало этого – безумия.

И его голубые глаза сверкают, когда он входит в меня глубже, резче и целуя меня сильнее. Сильнее, чем когда-либо.

Глава 22

А арон

Я просто безумен. Одержим. Стал сумасшедшим, и это всерьез беспокоит меня. Когда я налегаю на нее всем телом, буквально насилуя, держа ее руки, чтобы не вырвалась. Чтобы даже возможности не было. Чтобы она плакала. Потому что я хочу слышать ее плач. Я хочу слушать ее жалобы и просьбы. Только вот она слишком гордая. Она пытается ударить, убежать. Кричит, ругается, покрывает матом, но только не просит. Никогда не просит. У нее с ее сестрой намного больше общего, чем она думает. Слишком гордые, слишком себя любят, слишком хороши для подонков. Обижены ублюдками. Обижены моральными уродами. Возможно, однажды Саманту кто-то приручил, а потом велел ей проваливать. Возможно, Ники чувствует что-то ко мне, чувствовала что-то… а потом я сделал ей больно. Может быть, довольно мало было времени, чтоб позволить себе чувствовать что-то, но у нас получилось. Ведь у безумных и отчаянных только один выход – открыть свое сердце снова. Чтобы растоптали.