Будем жить

На Кубе живут очень счастливые люди! Правда! И погода у них круглый год замечательная, и мы идем мимо. Потому что загружены до верха. Даже в трюмах балласт в виде серебряных чушек. Будет из чего мне серебряные монеты делать. А то все испанские, да испанские. Золотые с моим профилем уже есть, но они не для повседневных покупок, слишком номинал велик. А вот серебро в самый раз! Возьмем, как и для золота за образец испанские монеты. Даже название оставим старое: реал. Почему не копейка с рублем? Так рублей еще не существует в принципе, а копейка на Руси настолько некузявая, что и вспоминать не хочу. Мои же денежки будут истинным сокровищем. Это я вам, как нумизмат обещаю. Ха! Король Филипп Второй скоро свои монеты обесценивать начнет. Драгоценных металлов будет класть все меньше. Мелочь Российской Империи времен перед революцией с простонародным названием «билоны» содержала серебра всего половину от своего веса. Так эти билоны как раз из Испании пошли. А мы свои монеты обесценивать не станем. Наоборот, будем их любить и ценить. А вместе с нами и весь остальной мир будет ценить наши полновесные монеты. Наши монеты лучше нас самих станут агитировать разных бедняков на переселение к нам.

Вернулись мы с добычей в Светлый. А там еще один наш корабль в гавани стоит. Семен Сумароков из своей тайной миссии в Европу возвратился! Причаливаем. На пристани уже даже не делегация нас встречать собралась, а целая демонстрация. «Ура!» орут, шапки в воздух кидают. Хотя нет, с шапками это я наврал. Шапки в этом времени — почти как лифчики для женщин в будущем. Символы статуса. И вообще, ходить с непокрытой головой тут не комильфо. С непокрытой головой только во время официальной церемонии приветствия много вышестоящих оказаться допускается. И то, шапку крепко в руке стискивают и нахлобучивают на голову при первой возможности.

Но в целом, все атрибуты горячей встречи вернувшихся с добычей домой победителей присутствовали. И во главе толпы стоял наш Семен. А рядом с ним еще несколько человек, мне абсолютно незнакомых, обряженных в немецкие платья. Кстати, о платьях — не только женскую одежду так называют. Вообще весь комплект одежды хоть мужчины, хоть женщины тут так зовут. Лишь бы нарядной та одежда была.

Между тем, мы выгрузились наружу. Я обнялся крепко с Сумароковым. Тот тут же кинулся представлять своих спутников:

— Позволь представить тебе, государь, Зигфрида Оффенбаха, второго наследника барона Клауса Оффенбаха из Лотарингии, и его семейство. Барон Клаус просил меня ходатайствовать перед тобой, государь, о предоставлении всем им твоего подданства.

— Друзья моего друга и мои друзья тоже. — Куртуазно приветствую я немцев, радуясь в душе такому важному для нас приобретению. Теперь остается только свести этого Зигфрида с Борисом и ждать, когда у нас появится собственный гиперболоид.

На радостях от завершившихся удачных походов решили собраться в нашей узкой мужской компании. Возможно, с девушками было бы веселее, но при условии, что эти девушки — не наши жены, зрящие как неспячие Аргусы за своими благоверными и грызущие их подобно Церберам из все той же греческой мифологии, сделай мужья что не так, по мнению супруг. Так что, нафиг. От жен тоже отдыхать хоть иногда нужно. Кстати, когда все собрались и даже выпили, поинтересовался у Годунова, каково это с двумя женами сосуществовать? Лучше чем с одной?

— Знаешь, Ваня, — ответил мне мой друг. — Я ведь толком и не знаю, каково это с одной. Сначала у меня был медовый месяц с купленной мной Айлинэ. Тогда она еще сильно дичилась, и я все ей объяснял и показывал. А потом внезапно для себя вдруг оказался женат еще и на Жанне. Женщина она, конечно, хорошая, ничего против не скажу. И я ее даже люблю. Но как же я порой тоскую по свободе! Чтобы никто над душой не стоял, не требовал постоянно чего-то. А уж если они вдвоем против меня объединяются…. Короче, Ваня, трижды подумай, если вдруг стукнет тебя вторую жену завести. Вот такой крик души гаремовладельца получился.

Когда все выпили и немного расслабились начались застольные разговоры. Мы о своем походе и впечатлениях о преодолении стихии возле мыса Горн, Семен о своих партизанских делах в Западной Европе поведал. Я тоже слушал его внимательно, хотя и получал его регулярные отчеты благодаря переговорным артефактам. Расстояние от нас до Рима с Брюсселем оказалось не критичным для качества связи через эти парные артефакты. Но одно дело слушать краткие выжимки по дальней связи, в духе все того же Цезаря с его «Пришел, увидел…» и совсем другое, находясь под градусом, внимать интересной истории с погонями и перестрелками. А рассказчиком Сумароков стал первостатейным. Не зря над пьесами корпел. Драматург! С большой буквы.