Буденный: Красный Мюрат

Если бы по штатной численности советские стрелковые дивизии были бы примерно равны немецким пехотным, если бы советские танковые бригады были бы развернуты, как у немцев в дивизии, то есть подкреплены мотопехотой (по числу танков две советские танковые бригады того времени были примерно равны одной немецкой танковой дивизии), то на Московском направлении было бы порядка 61 стрелковой, мотострелковой и танковой дивизий, для которых вполне хватило бы шестнадцати корпусных штабов, в свою очередь, сведенных в четыре армии. Тогда, наверное, и система управления была бы стройнее и решения принимались и доводились до частей и соединений быстрее. Но на практике в Красной армии применялась совсем другая организационная стратегия. Возобладала характерная для советской эпохи страсть к гигантомании. Пусть дивизий будет побольше числом – солиднее выглядит. Пусть вместо корпусов будут армии. Во-первых, генеральских должностей с большими звездами будет побольше. Во-вторых, командующему армией при необходимости проще будет обратиться не только к командующему фронтом, но и в саму Ставку, несмотря на то, что от этого увеличится неразбериха в управлении войсками. В последний год войны страстью к формированию новых дивизий вместо пополнения уже существующих страдал и Гитлер. Возможно, это помогало ему приуменьшать в собственном сознании масштаб поражений, которые терпел вермахт. Руководство же Красной армии подобной страстью отличалось на протяжении всей войны.

В ходе Вяземского сражения все три командующих советскими фронтами, быстро потеряв связь с войсками, направились в те армии, которые, как они и думали, подверглись главным ударам противника, оставив свои штабы на прежних местах дислокации. То же произошло и со многими командующими армиями. В результате войска получали противоречащие друг другу приказы и от командующих, и от их штабов, а также от Ставки. Параллельно командующие искали свои штабы, штабы – командующих, а Ставка – и тех и других.

Чисто теоретически в условиях плохой связи и координации действий оборону вообще разумнее было бы строить в один эшелон. Ведь армии второго эшелона на практике не успели принять участие в отражении немецкого наступления и в своем большинстве погибли в окружении. А так, если бы плотность обороны за счет вторых эшелонов была бы увеличена, немцы потратили на прорыв больше времени и сил и значительной части советских войск, вероятно, удалось бы избежать окружения. Но ни Сталин, ни его генералы и маршалы не хотели признаться даже себе, что по уровню оперативно-тактического мастерства вермахт далеко превосходил тогда ослабленную репрессиями Красную армию и что для более успешной борьбы с ним надо было применять тактику слабейших против сильнейших.

2 октября, когда немецкая группа армий «Центр» начала наступление на Москву, находившийся в тот момент в боевых порядках 43-й армии Буденный помогал командованию армии организовать оборону. Но враг за восемь часов наступления прорвал всю тактическую глубину обороны армии и вышел к позициям дивизий второго эшелона. Семен Михайлович наметил контрудар, но для сосредоточения войск даже при наличии автотранспорта требовалось не менее 2,5 суток. А автотранспорта катастрофически не хватало. Главное же, за двое-трое суток ударная группа противника, насчитывавшая до девяти пехотных и четырех танковых дивизий, продвинулась бы дальше на восток, и контрудар пришелся бы по пустому месту, даже если бы каким-то чудом предназначенные для него дивизии и бригады удалось бы собрать. Кроме того, Буденный примерно вдвое занизил силы немцев. Тут сказалась давняя болезнь всего советского общества, не миновавшая и Красную армию: стремление приукрасить действительность в донесениях начальству, чтобы избежать наказания. Командиры в донесениях в штабы армий и фронта преуменьшали количество неприятельских войск, совершивших прорыв, чтобы ситуация не выглядела катастрофической. Они наивно надеялись, что еще удастся поправить положение. Но противник упреждал в развертывании советские резервы, так как его дивизии обладали значительно большей мобильностью. К тому же многие мосты доставались немцам в неповрежденном состоянии.