Буденный: Красный Мюрат

Далее, согласно Голубинцеву, события разворачивались следующим образом: «В последних числах января красноармеец, везший донесение, по ошибке попал на нашу заставу. Донесение было послано начальником 28-й советской Дивизии товарищем Азиным в соседний красный отряд, если не ошибаюсь, Киквидзе, с сообщением, что 1-я Конная армия Буденного прошла по левому берегу Маныча к станции Торговой. Донесение это я немедленно переслал в штаб корпуса, но ему не придали значения и не поверили, так как в штабе не было еще сведений о существовании конной армии! Через 10 дней эта армия показала себя у Шаблиевки. К 30 января армия Буденного сосредоточилась в районе Торговой».

А вот что Голубинцев рассказывает о разгроме 28-й Железной стрелковой дивизии легендарного начдива Владимира Мартыновича Азина (Азиньша): «Сосредоточив укрыто в лощинах конницу против обоих флангов наступающих красных и оставив перед фронтом лишь редкую лаву, я дал возможность противнику подойти без выстрела шагов на 500 к зимовнику. По данному сигналу наши части одновременно и стремительно в конном строю атаковали ошеломленного противника. Красные были накрыты, как стайка оцепеневших куропаток. Вспыхнувшая нервная ружейная трескотня и инстинктивная попытка к сопротивлению быстро подавлены. Несколько сабельных ударов – и противник окончательно смят. Все 12 пулеметов, приготовленных к стрельбе, были захвачены на позиции. Сам начальник дивизии товарищ Азин пытался ускакать, но благодаря глубокому снегу конь его споткнулся, завяз, и красный „генерал“ был захвачен в плен живым, почти как Костюшко.

Кроме того, было взято около сотни пленных и столько же изрублено. Наши потери: сотник Красноглазов и семь казаков – все легко ранены.

Так как у меня было основание предполагать, что зимовник Попов занят красной конницей, я решил лично проверить это у Азина путем опроса. Азин, накануне расстрелявший пленного офицера 14-й бригады, боясь возмездия, страшно волновался.

– Вы меня расстреляете, генерал! – с ужасом, хватаясь за голову, нервно выкрикивал Азин.

– Это зависит от вас. Если вы мне прямо и откровенно ответите на мои вопросы, я вас не расстреляю, а отправлю в тыл, где, полагаю, вас также не расстреляют. Даю вам пять минут на размышление: мои части готовы к атаке хутора Попова. Скажите, кем занят хутор Попов? Есть ли там конница?

– Дайте мне слово, что вы меня не расстреляете!

– Обещаю, если ваши сведения будут правдивы. Азин, видимо, колебался. Я взглянул на часы.

– Осталось две минуты, конница сейчас начнет атаку на хутор Попов. Рискуете опоздать с советом, господин Азин, – спокойно заметил я.

– Там лишь одна рота и обозы. Конница и два батальона час тому назад ушли, – скороговоркой прокричал Азин.

Через 10 минут зимовник Попов нами был занят, захвачены обозы и несколько десятков пленных. Азина я отправил в штаб корпуса, а оттуда он был отправлен в штаб Донской армии, где, как я узнал впоследствии, пользовался особым расположением и вниманием генерала Сидорина.

О дальнейшей судьбе Азина мне неизвестно, но мне рассказывали, что в районе Новороссийска Азин сделал попытку бежать к красным, но был застрелен во время бегства где-то между вагонами казаками охраны штаба».

Конечно, о поведении Азина в момент пленения Голубинцев мог что-то присочинить. Но его рассказ, в принципе, хорошо согласуется с тем фактом, что белые широко распространяли обращение, подписанное Азиным (а его подпись в советских штабах была хорошо известна), в котором он призывал красноармейцев сдаваться в плен. Тело Азина так и не было найдено, и как точно он погиб, до сих пор неизвестно.

А вот что говорит Голубинцев о разгроме группы генерала Павлова: «Рядом грубых ошибок, растерянностью или, скорее, неуверенностью в своих силах, если не сказать неподготовленностью, части высшего командного состава к ведению операции в тех исключительных условиях Гражданской войны только и можно объяснить те ужасные ошибки, граничащие с преступлением, благодаря которым донская конница, имея все данные для уничтожения конной группы Буденного, не только не выполнила своей задачи, но и окончательно была расстроена, растрепана и потеряла сердце как раз в тот фатальный момент, когда решалась судьба не только Гражданской войны, но и России.

Постараюсь, насколько мне позволяет память, описать те события, в которых я был непосредственным участником или которые происходили у меня на глазах.

Начну с несчастного 4 февраля 1920 года, когда генерал Павлов после удачных действий 1–3 февраля против конной дивизии Гая, находясь в районе хутора Веселого, отдал приказ о наступлении на Торговую для уничтожения группы Буденного.