Буденный: Красный Мюрат

Учитывая все вышеизложенное, я принимаю всевозможные с моей стороны меры для приведения дивизии в должное состояние, но все же нахожу, что один я не в силах справиться сейчас, а потому предлагаю в самом срочном порядке снарядить экспедиционный отряд для изъятия из дивизии всех бандитских элементов и скрывающихся агентов Петлюры, Врангеля и белополяков, ибо, в противном случае, дивизия в скором времени, в большем ее составе, сможет служить хорошим пополнением тем бандам, против которых мы сейчас идем бороться».

Хотя военком и повторил дежурную фразу об агентах Петлюры, Врангеля и белополяков, но все-таки признал, что конармейские командиры бандитизм не пресекают, что военкомы в своих донесениях приукрашивают положение дел, что большинство коммунистов в Конармии – липовые, только для галочки.

Происходившее на глазах разложение Конармии, грозившее вылиться в антисоветское восстание, заставило Реввоенсовет Конармии принять жесткие меры. 9 октября Буденный с Ворошиловым издали драконовский приказ: разоружить и расформировать три полка (31, 32, 33-й) 6-й дивизии, «запятнавших себя неслыханным позором и преступлением», а всех «убийц, громил, бандитов, провокаторов и сообщников» немедленно арестовать и предать суду. В приказе, в частности, ответственность за организацию грабежей и убийств возлагалась на «бандитов, разбойников, провокаторов и неприятельских шпионов». К председателю Реввоенсовета Троцкому, главкому Каменеву, председателю Совнаркома Ленину и командующему Южным фронтом Фрунзе полетела телеграмма о том, что с мятежниками и бандитами разобрались своими силами: «11 октября у ст. Олыпаница полки 31, 32 и 33-й шестой кавдивизии, окруженные особой кавбригадой с артдивизионом и двумя бронепоездамии, были обезоружены и расформированы». Всего из личного состава 6-й кавалерийской дивизии арестовали 368 человек. 40 человек расстреляли еще до приезда московской комиссии. Еще примерно 300 человек дезертировали, спасаясь от суда.

На Объединенном заседании представителей ЦК РКП(б) и членов РВС Первой конной армии 14 октября 1920 года Ворошилов докладывал, уже сознавая, что худшее позади. Мятеж подавлен, на мародеров и погромщиков навели страх, Конармия вновь под контролем Реввоенсовета. На заседании присутствовали Калинин, Буденный, Каменев, Ворошилов, Минин, Семашко, Евдокимов, Луначарский, Курский, Преображенский, Горбунов, Гурьев, Ганшин. Климент Ефремович, чтобы оправдаться максимально убедительно, начал издалека: «Как вам известно, I конная была двинута на Польский фронт с Майкопа, по приказанию Главкома и Реввоенсовета Республики; тов. Буденный и я были вызваны в Москву… Мы в Москве успели очень мало, не считая, конечно, личных удовольствий, но зато когда мы возвратились обратно, мы заметили, что в армии не все благополучно…

Было заявлено, что идем на фронт, чтобы воевать с поляками, чтобы взять «Париж», как выражались некоторые… Красноармейцы начали проситься в отпуск. Началось целое паломничество, чтобы отпустить по домам. Временное командование не справилось с создавшимся положением; бойцы, не получая отпусков, начали самоотпускаться… Оставшиеся негодовали и на самоотпустившихся, и на тех, кто не отпускал…

Когда мы приехали в Ростов, то там, под общим настроением отрицательными элементами был выдвинут лозунг: «освобождение сидевшего в то время в тюрьме Думенко»…

О боях на Польском фронте говорить не приходится… Я хочу коснуться краткой истории нашего движения на польском фронте, чтобы стало ясно то положение, в котором находится сейчас наша армия. Пока мы шли вперед, настроение было превосходное. Когда наступил момент отхода, к этому времени армия достигла наивысшего напряжения и переутомления. Нужно было немедленно отводить, хотя бы отдельными частями, для отдыха или вливать новые свежие крупные пополнения, чтобы дать возможность на месте устраивать передышку. Это сделано не было.

Элементы, настроенные против, сразу подняли голову. Кроме того, по пути происходило пополнение добровольцами, из которых, как потом оказалось, было очень много дряни. Особенно 6-я дивизия, состоящая из добровольцев Ставропольской губернии – сами по себе мелкособственнические элементы, в начале отхода получилось ядро бандитов.

Впервые 23–24 сентября мы узнали, что в 6-й дивизии не все благополучно. Дивизия эта оставалась на расстоянии 80—100 верст от нас, и мы, находясь в главных частях, и не подозревали, что там что-либо происходит, потому что докладов от начдива не было. И те мерзкие погромные действия, которые начались в дивизии, явились неожиданными. Но мы быстро все узнали, и сейчас же приняты были меры».