Будет больно. История врача, ушедшего из профессии на пике карьеры

Даже если смириться с тем, что ты получаешь за неделю меньше машиниста электропоезда, с учетом сумасшедших переработок моя почасовая ставка выходила ниже, чем у уличных паркоматов.

Вместе с тем врачи обычно не привыкли жаловаться на нехватку денег. В конце концов, мы идем в эту профессию не ради наживы, в чем бы там порой ни убеждали лживые политики. К тому же, как бы мы ни были недовольны своей зарплатой, поделать с этим мы ни черта не могли. Она единая для всех. Пожалуй, даже неуместно говорить об этом как о зарплате. НСЗ следует называть те деньги, которые они платят врачам, «пособием»[67]. Пускай наша зарплата и ниже рыночной ставки, но мы ведь становимся врачами, потому что это наше призвание, а не ради денег.

Традиционная система оплаты труда наемных служащих оказывается неприменима к профессии врача. Нам не платят премий, – не считая разве что тех 40 фунтов, что получают младшие врачи, подписывая специальный документ для похоронного бюро, подтверждающий, что у пациента, которого собираются кремировать, нет электрокардиостимулятора. (Электрокардиостимуляторы взрываются в процессе кремации, унося вместе с собой крематорий и всех присутствующих, как, видимо, это выяснила на своем опыте одна семья во время особенно нервных похорон.) Если задуматься, то получается прямая противоположность оплате по результатам работы. Не нужно выслуживаться перед начальством или обскакивать своих коллег. Повышение нельзя заслужить: ты двигаешься по карьерной лестнице в заранее заданном темпе.

Такое ощущение, что все думают, будто врачам достаются лучшие места в самолетах просто так, однако на самом деле единственный способ этого добиться – это надеть костюм, найти хорошую работу в городе, начать зарабатывать больше и покупать билеты в бизнес-класс. Что у нас есть, так это, полагаю, неограниченная возможность советоваться с врачами любых специальностей в больнице в случае возникновения любых проблем со здоровьем. Это хорошо, однако у нас все равно не было бы свободного от работы времени, чтобы самостоятельно ходить по врачам. С другой стороны, нам приходится по любому поводу давать всем своим друзьям медицинские консультации, так что не уверен, что оно того стоит. «Не мог бы ты одним глазком взглянуть» слышишь чаще, чем «Привет, рад тебя видеть»[68]. Единственным моим небольшим утешением было то, что мне не приходилось консультировать родных, так как большинство из них сами были врачами.

Все медики привыкли иметь дело с медленным продвижением по карьерной лестнице и скудными материальными поощрениями, однако гораздо сложнее смириться с тем фактом, что очень редко можно услышать в свой адрес: «Хорошо сработано!» Пожалуй, дворецкие в Букингемском дворце, обязанные покидать помещение спиной вперед и никогда не встречаться глазами с королевой, и то добиваются большего признания. Только когда в пятый или шестой раз я получил по рукам за какую-то банальную оплошность, связанную с человеческим фактором, до меня дошло, что ни один из моих консультантов ни разу не отвел меня в сторонку, чтобы сказать, что я прекрасно со всем справляюсь. Или похвалить за грамотно принятое решение, за спасенную жизнь, за мою сообразительность или за то, что я тринадцатую смену подряд задержался на работе без малейшего недовольства с моей стороны.

Никто не вступает в ряды НСЗ в поисках похвалы или в надежде получать Золотую звезду или пирожок каждый раз, когда хорошо выполняем свою работу, однако, казалось бы, было бы логично (и справедливо) хотя бы иногда хвалить, если не поощрять, персонал за старания, чтобы добиться максимальной отдачи.

Пациенты, с другой стороны, обычно это понимают. Когда кто-то из них выражает благодарность, всегда знаешь, что он делает это искренне – даже если для тебя это и не было чем-то особенным, лишь один из крошечных кошмаров, с которыми сталкиваешься днями напролет. Я храню каждую присланную мне от пациента открытку. Поздравительные открытки на день рождения и Рождество от родных и друзей всегда отправляются в мусорное ведро, однако эти ребята пережили все переезды и даже остались со мной после того, как я истошно вычистил все медицинские записи у себя дома, когда с медициной раз и навсегда было покончено. Они придавали мне сил. Эти лучи добра и внимательности подбадривали меня, когда мое начальство не могло или не хотело оказать мне такую честь.