Будет больно. История врача, ушедшего из профессии на пике карьеры

Локоис извинился за то, что собирается уйти из клиники сегодня немного пораньше – на самом деле ему, скорее всего, уже пора уходить. На прием записаны 52 пациента, и теперь я единственный, кто остался из врачей. Может, в конце туннеля и правда маячит свет, только вот мой туннель 85 миль длиной и плотно завален фекалиями, через которые мне нужно прогрызать себе дорогу.

11 сентября 2008 года, четверг

Чуть ли не заплакал после безжалостной ночи, увидев в своей почтовой ячейке что-то кроме надоедливых дурацких напоминаний насчет парковки или антисептического геля для рук – это милейшая открытка от пациентки. Я помнил ее очень хорошо. Пару недель назад я зашивал ей разрыв после естественных родов.

«Дорогой Адам!

Хотела Вас поблагодарить. Вы проделали потрясающую работу – мой терапевт проверял мои швы и сказал, что почти не догадаешься, что я рожала, не говоря уже про разрыв третьей степени! Я чрезвычайно Вам благодарна. Спасибо Вам еще раз».

Когда получаешь подобные знаки внимания и признательности, то понимаешь, что оно того стоит. Она даже открытку сделала сама из красивейшего тисненого белого картона, украсив его отпечатками ног своего ребенка, сделанными бронзовой краской. С другой стороны, не думаю, что ей было из чего выбирать – вряд ли в каком-то магазине можно найти открытку с надписью «Спасибо, что заштопали мне анус!».

16 сентября 2008 года, вторник

В приемной родильного отделения женщина в бешенстве из-за того, что четверых человек, прибывших после нее, приняли раньше, чем ее.

«Если я попаду в больницу, мадам, – спокойно сказала ей одна из акушерок, – то мне хотелось бы, чтобы меня приняли последней, потому что это означало бы, что у всех остальных дела хуже, чем у меня».

18 сентября 2008 года, четверг

В восемь вечера звонит телефон. Я гадаю, не забыл ли я выйти на ночное дежурство, или же не явился кто-то другой, и невидимая резинка притянет меня обратно в отделение. К счастью, это всего лишь мой друг Ли, но голос у него довольно обеспокоенный. Ли из всех моих друзей определенно самый спокойный и уравновешенный, так что у меня плохие предчувствия. Он работает адвокатом защиты по уголовным делам, и я постоянно слышу, как он разговаривает по телефону с полицейскими, судьями и тому подобными, бодро интересуясь: «Кислотой было уничтожено все тело или только череп?» – или «О геноциде приблизительно какого уровня идет речь?» Он спрашивает, есть ли у меня свободное время к нему заскочить; его сосед по квартире Терри поранился, и Ли считает, что ему следует обратиться в больницу, однако хочет узнать мое мнение. Он живет недалеко, и у меня нет срочных дел, так что я еду к нему.

Терри действительно поранился. Самые незначительные действия порой приводят к самым серьезным последствиям – и в данном случае мы имели дело с самым настоящим «эффектом бабочки».

Он порезал большой палец, открывая обычную банку с фасолью, повредил маленькую артерию, которая теперь заливала пол кровью, а верхушка его большого пальца болталась, словно раскрытый рот у одного из Маппетов. Даже кость было видно.

Я с радостью сообщаю профессиональное медицинское заключение: в больницу не то что рекомендуется, а просто необходимо обратиться, причем как можно скорее. Думаю, мало кто на свете со мной в этом не согласится. К несчастью, Терри оказался одним из них.

Ли отводит меня на кухню. Выясняется, что Терри без уговоров в больницу не поедет – он много пьет и переживает, что анализ крови выявит повреждения печени, за которыми последует целая череда обследований и страданий, в которых он крайне не заинтересован. Это также объяснило бы, почему он столь сильно истекает кровью и почему поговорка «кровь людская – не водица» его словно не касается[96].