Будет больно, моя девочка (СИ)

— Ладно, — Марта зло выдыхает. — Завтра с тобой разберемся. А сейчас отправляйтесь в свои номера и до утра носа оттуда не показывайте.

Как только она это произносит, я сразу же бегу к себе и начинаю звонить маме, чтобы все объяснить. Мы говорим больше часа, наверное. Отца дома нет, он прилетит завтра вечером из небольшой командировки, и я не знаю, радует меня это или расстраивает. К концу разговора у меня вроде как получается объяснить маме свой порыв к этому бегству. У нее в голове, конечно, не укладывается мое поведение. Раньше я так не делала, но, если честно, я пользуюсь разрешением Арса и в конце концов просто сваливаю все на него… Что вроде как это он меня уговорил, подбил и все в таком духе.

Сбросив звонок, забираюсь под одеяло в топе и велосипедках. Щеки до сих пор горят, я невольно вспоминаю все, что произошло в лифте, и меня снова пронизывает то странное чувство тепла и спонтанной радости.

Улыбаюсь и падаю лицом в подушку, вторую сгребаю под себя. Зажмуриваюсь и в десятый раз прокручиваю в голове слова, прикосновения, поцелуи. Все до мельчайших деталей.

Долго не могу уснуть. Кручусь, тру щеки периодически, раскрываюсь и накрываюсь одеялом от резко вспыхивающего, и так же резко угасающего жара. Вообще, вот это ощущение, что Арс все это время за стеной, жутко нервирует. Вырубает меня только под утро.

Мама прилетает самым ранним рейсом, поэтому, когда я собираюсь на завтрак и открываю дверь, чтобы выйти из номера, сталкиваюсь с ней лицом к лицу.

— Привет, — бормочу виновато.

Еще ни разу в жизни ей не приходилось из-за меня вот так срываться.

— Ну привет, — мама вздыхает.

— Прости меня, — бормочу, а потом крепко-крепко ее обнимаю. Слезы наворачиваются на глаза тут же.

— Ну все-все, — мама ободряюще гладит меня по спине. — Собирай чемодан, билеты я уже взяла.

— Есения Альбертовна! — Марта как раз выходит из номера Мейхера. — Доброе утро.

— Доброе. Приношу извинения за Майю. У нее сейчас не самый простой период.

— Ну конечно, — Марта кривит губы. — Как в лифте обжиматься, так период самый подходящий, а как соблюдать правила, сразу непростой.

Мама на слова классной никак не реагирует. Я же отвожу взгляд. Стыдно. Арс в этот момент тоже выходит из номера и, заложив руки в карманы, проходится по всем нам взглядом. На мне его задерживает. Если бы не люди, он бы мне, наверное, шею свернул. Столько у него в глазах злости, разочарования и… Обиды.

— Здрасьте, — кивает моей маме.

Она в ответ его очень внимательно рассматривает.

— Здравствуй.

— Так, ты, — Марта тут же обращается к Арсу, — сам тогда звони родителям, пусть они тебя забирают. Слышишь? С меня хватит. Издеваться над собой я не позволю!

— Я могу уехать сам.

— Звони родителям!

— Не буду я никому звонить. Че пристали?

— Я заберу его в Москву с нами, — вмешивается моя мама, — под мою ответственность.

Марта пару секунд раздумывает, а потом соглашается. Арс ее и правда уже достал.

— И что ты на меня смотришь? Иди чемодан собирай, — снова мама, только теперь Арсу. — Майя, ну ты-то хоть не тормози.

— Ага, — спохватываюсь и забегаю в номер.

Мейхер полетит с нами? Божечки, он так посмотрел на меня сегодня, словно проклял. Он ведь вчера душу передо мной вроде как вывернул, а я сбежала. Еще и в ЧС кинула, испугалась, что ночью будет писать.

Глава 23

Арсений

«Я не чувствую к тебе того же».

Эти слова нормальны в контексте спора. Мне абсолютно они не на руку, но я и не рассчитывал, что Панкратова быстро сдастся. Я просто должен был расположить ее к себе. Единственный минус — ситуация вне спора. Мои чувства вне этого спора.

Колбасит. Никогда не испытывал и пары процентов того, что лавиной обрушилось на меня сейчас. Вариант свалить показался самым правильным. Самоликвидироваться на какое-то время, чтобы мозги встали на место. Майи стало слишком много. Слишком много для какого-то тупого спора. Ее улыбка, голос, прикосновения, близость. Ее образ начал преследовать — и это плохо.

Уехать было самым лучшим вариантом, пока я не посмотрел ей в глаза, в которых встали слезы. Не услышал, как подрагивает ее голос…

Она ушла, а я замер. Стоял у отеля. Душа металась. Уехать или остаться. Побежал за ней на каких-то дурных инстинктах, не осознавая, что вообще передвигаю ногами. А потом все окутал плотный туман. Только ее глаза, губы с соленым привкусом слез, объятия.

А дальше откат. Полная потеря ориентиров. Злость. Страх.

Это как отравление. Жесткая интоксикация. Вот кто эта девчонка. Чистый яд.

Самый распространенный вид попадания яда в организм — пероральный.

Все началось с поцелуя. Когда я коснулся ее губ в первый раз, уже тогда запустился процесс моего самоуничтожения.

Второй вариант попадания яда в организм — через кожу. Как только я позволил ей себя касаться, как только почувствовал, что не испытываю к этим прикосновениям отвращения, случилась интоксикация.

Все изменилось…

Закидываю шмотки в рюкзак, снимаю с зарядки телефон. Отправил ей за эту ночь десяток мысленных сообщений. Иначе не вышло, Панкратова кинула меня в ЧС.