Будет больно (СИ)

— Ты представляешь, сколько стоит эта дверь? Не надо ломать имущество отеля, — спокойно говорит, пропуская меня внутрь.

И как тут злиться? Скорее чувствуешь себя провинившимся мальчишкой.

— Где она? — осматриваю номер и замечаю светлую блузку с пятнами крови на подлокотнике кресла.

— Не знаю, — отвечает мама, пожимая плечами.

— Да вы издеваетесь… — устало потираю лицо руками.

— Никто над тобой не издевается, Вадим. Ей надо время, да и тебе тоже. Тяжело, наверное, и любить, и ненавидеть человека. Знаешь, — резко меняет она тему, — а пойдем-ка в ресторан. Здесь отличная кухня.

— Что? — с непониманием смотрю на маму.

— Есть пойдем, а то ты выглядишь голодным побитым щенком.

— Вот спасибо.

— А когда действительно захочешь ее найти, то просто доверься интуиции.

— Господи, мама, тебе бы в юристы. Говоришь красиво, но непонятно.

Четыре цвета глаз

Перед эпилогом полная версия стихотворения

Серые глаза — рассвет,

Пароходная сирена,

Дождь, разлука, серый след

За винтом бегущей пены.

Чёрные глаза — жара,

В море сонных звёзд скольженье,

И у борта до утра

Поцелуев отраженье.

Синие глаза — луна,

Вальса белое молчанье,

Ежедневная стена

Неизбежного прощанья.

Карие глаза — песок,

Осень, волчья степь, охота,

Скачка, вся на волосок

От паденья и полёта.

Нет, я не судья для них,

Просто без суждений вздорных

Я четырежды должник

Синих, серых, карих, чёрных.

Как четыре стороны

Одного того же света,

Я люблю — в том нет вины –

Все четыре этих цвета.

Эпилог. Лиза

Море…

Оно мой единственный друг в этой чужой стране. Но мне хорошо с ним. Наедине со своими мыслями и морем я провела две недели, на протяжении которых читала, думала, работала и ходила по пляжу.

И теперь понимаю, что наконец-то добилась гармонии с собой. Мне уже не больно. Комок в груди рассосался, а струна напряжения лопнула. И с прошлым я попрощалась. Нет, я не стараюсь забыть все, что произошло, но оно больше не имеет надо мной власти.

Правда, не ко всему это можно отнести. Я надеялась, что забуду — мне казалось, что смирилась и отпустила. Но потом приняла. Я влюбилась в мальчика, которого ненавидела еще до его рождения.

Что ж, надеюсь, он счастлив с той красивой девочкой. Она ему подходит больше, чем вдова отца, женщина, глядя на которую он будет видеть призрак Миши между нами. Как он говорил: стерва и сука.

Кто знает, как бы все получилось, если бы мы встретились при других обстоятельствах, но все случилось так, как случилось. Думаю, Рада нашла бы что сказать, а мне вряд ли когда-нибудь дорасти до такого уровня.

Усмехаюсь, услышав звук входящего сообщения. Она всегда так: только вспомни.

Смотрю на экран.

«Машенька, как ты?»

Она мне пишет каждый день, иногда звонит. Знаю, что Рада вернулась в Европу. Жизнью Вадима я специально не интересуюсь.

«Все хорошо. Может, прилетишь ко мне?»

Не скажу, что мне совсем одиноко — все-таки я не одна. Но ее я хочу увидеть. Стоило только нам снова столкнуться, и я уже не представляю своей жизни без этой женщины. И возможно, цепляюсь за ниточку, связывающую меня с Вадимом. Но сейчас мне не страшно — знаю, что Рада меня больше не бросит, не оставит.

Все-таки с судьбой не поспоришь, и эта добрая черноглазая женщина стала мне матерью. Ближе человека у меня нет в этом мире. Пока…

«Может, ты ко мне? Как себя чувствуешь?»

«Хорошо. Но летать не люблю».

«Тогда прилечу я, но не сейчас».

Опускаю телефон в карман шорт и, сбросив обувь, захожу в воду. На пляже еще пусто в такое время, и мне нравится слушать только шум моря. Ощущать прикосновение воды к своим ногам, легкого теплого ветра к коже.

И я хочу раствориться в этих эмоциях, ощущениях, забыть обо всем.

Почему я вернулась туда, где все напоминает Вадима, сама не знаю. Но это было первым местом, о котором я подумала. И захотела вернуться сюда. В этот самый дом, с той же самой мебелью.

Наверное, я все-таки мазохистка. Мне нравилось вспоминать каждый момент, проведенный здесь с Вадимом, но больно уже не было. Я только улыбалась, проводя рукой по столу в кухне, глядя на тумбочку в коридоре. А диван в гостиной был моим любимым местом.

Не знаю точно, но надеюсь, что именно там мы узнали друг друга лучше. Я пыталась показать чувственность, о которой сама мало знала, а Вадим мне позволил и наконец-то не просто трахал меня. Он занимался со мной любовью.

Может, во мне играет сентиментальность из-за гормонов, но я уверена, что именно тогда мы и создали что-то новое и чистое.

Спазм снова поднимается вверх по пищеводу, и я вслух поправляю:

— Да, ты не что-то, а кто-то. Моя девочка.

Я почему-то сразу была уверена, а Рада подтвердила. Ей я верю. Вот только с именем мы пока не определились. И, скорее всего, не будем.

Мне приснился сон… Девочка с гетерохромией — один глаз черный, второй синий — тянула ко мне руки и говорила:

— Ты увидишь и сразу поймешь, как меня зовут.

Пусть так и будет.

— Что опять не так? — спрашиваю я, согнувшись и схватившись за живот.

Судорога проходит по ноге, а в голове мысль: «Домой»

— Хорошо, идем, — соглашаюсь я и, подхватив обувь, иду в сторону дома.