Будет День

Прежде чем приварить к качающейся "клетке" ванну, Федорчук просверлил в одной из её стенок пару отверстий под установку детонаторов и залепил их замазкой. Теперь можно было перекурить, но подальше, в стороне от источника ацетилена и больших бумажных мешков с малоразборчивыми надписями, информирующих о чем-то глубоко сельскохозяйственном.

Следующие несколько часов прошли в непрерывном, но неспешном процессе смешивания ингредиентов будущей взрывчатки в ванне. Смесь садовых удобрений с доступными химическими реактивами и некоторыми аптечными снадобьями привела бы в ужас старика Нобеля. Но это был "динамит для бедных". Дёшево и сердито, а главное — доступно.

Дальше нужно было действовать предельно осторожно. Одна ошибка и "Митькой звали". Этого Федорчук себе позволить не мог, в том числе и по причине особой, слегка извращённой с точки зрения обычного человека, профессиональной гордости минёра-подрывника — сержанта ВДВ.

"Ну вот, "начинка" для пирожка готова, — подумал он, вытирая со лба трудовой пот, — теперь можно ещё раз перекурить в сторонке, но… очень в сторонке".

После пятиминутного отдыха, в ход пошли тонкие листы меди, размером чуть больше площади ванны. Первый лист был медленно и печально отбит резиновой киянкой по форме углубления, образованного стенками ванны и поверхностью взрывчатки отформованной в виде вогнутой линзы, насколько это представлялось возможным в данном случае.

В качестве поражающего элемента взрывного устройства, Виктор, после недолгих размышлений, решил использовать стеклянные разноцветные шары для игры в марблс, полторы сотни которых удачно поместилось на поверхности первой медной пластины. Сделать окончательный выбор помог случай, точнее: мальчишки в парке, увлечённо игравшие с красивыми стеклянными шариками.

Свободное пространство между этими "игрушками" щедро засыпано стальной дробью. Если бы знал заранее чего будет стоить достать несколько килограммов дроби, — ещё не применяющейся в охотничьих целях (до этого — лет сорок, как минимум), а нашлась искомая на складе одного лишь маленького заводика, подвизавшегося на ниве обдирочно-шлифовальных работ, — плюнул бы и попросил обыкновенную свинцовую картечь…

На дворе стояла уже глубокая ночь, когда работа — будь она неладна — подошла к концу. Второй лист меди плотно закрыл разноцветную шаровую начинку бомбы и аккуратно, — под бешеное сердцебиение, — приварен стальным уголком по периметру к стенкам ванны.

Наскоро перекусив бутербродами с варёной говядиной, припасенными с утра, и открыв бутылку "белого" пива, — попутно отметив что в этом их с реципиентом Вощининым вкусы удачно совпали, а вот Олега и Степана почему-то тянуло на темное, — Федорчук впервые за день смог, наконец, по-настоящему расслабиться.

"Интересно, — подумал он с удивлением, — раньше я всегда напевал за работой хоть что-то, а сегодня — как отрезало".

Да. Если подумать хорошенько, то получится, — вся жизнь прошла под какие-то песни, что нам "строить и жить помогали". Ну ладно детство. Там всё было проще. По радио и в "ящике" — вперемешку пафос и "бодрячок", зачастую фальшивый. Редко-редко, можно было услышать что-то по-настоящему трогающее душу. Да и в фильмах уровень стихов и музыки был такой что…

— Нам по фиг всё, нам по фиг всё, нам по фиг, — с утрированным "выражением" запел он на мотив заглавной музыкальной темы фильма "Как закалялась сталь". — Нам по фиг даже то, что вам не по фиг. А если вам не по фиг, что нам по фиг, идите на фиг, идите на фиг. Тьфу!

Это нужно было срочно запить. Тем более что неизвестный друг оставил под столом, как нарочно, полдюжины отличного эльзасского "белого" пива. Ненавязчивый оттенок кардамона и апельсиновой цедры добавлял к вкусу жизни порой так недостающие ей свежие ноты. На практически голодный желудок, напиток подействовал настолько убойно и так незаметно, что Виктор нечувствительно набрался до нормального русского состояния — "а полирнуть?" Но это — добавить и довести до кондиции — должно было произойти несколько позже, пока же стихотворно-песенная тема прочно захватила его размягченное пивом сознание.

Похоже всё это "ж-ж-ж" было неспроста. Ответственную работу, кровавую цель — уже заранее оправданную, и "отмазанную" от партизанских поползновений совести, — просто необходимо вытеснить из головы. Хотя бы на время отдыха и сна, но — отринуть, заместить чем-то не менее ценным, пусть даже на вкус и не совсем трезвого сознания. Лишь бы не думать о "белой обезьяне".