Будет кровь

— Вот и вы, мистер, — произнёс он, помахивая винтовкой Аркана. Старая, но проверенная временем модель — их миллионами в день выпускали все воюющие стороны. Кроме Лиги, само собой, — а кого это вы притащили с собой? Мы же договаривались обойтись без лишних глаз, или вы успели забыть наш уговор.

— Этот человек охраняет деньги, — Уэлдон старался говорить как можно спокойней, однако голос подводил его. — Без него мне отказались выдавать столь крупную сумму наличными.

— Я же говорил, парни, — обернулся к своим бойцам веспанец, — эти коротышки в своих банках грабят всех так, как нам и не снилось. На этот куш откроем свой банк, а? Как вам такая идея, парни?

Парни заголосили одобрительно, но я понимал: они бы согласились с чем угодно из сказанного главарём. Банк, так банк, раз он говорит — чего спорить-то, как бы себе дороже не вышло. Люди с длинным языком на этом свете не задерживаются.

— Где мои жена и сын? — спросил у главаря Уэлдон. — Я хочу видеть их.

— А я хочу видеть свои деньги, мистер, — заявил в ответ главарь.

— Сначала женщина и ребёнок, — отрезал я, перехватывая инициативу. — Мы должны видеть их живыми.

— А захочет ли сеньора вернуться к своему мужу? — рассмеялся главарь. — Ей ведь и у нас неплохо пришлось, верно, парни?

На сей раз бойцы загомонили веселее, и Уэлдон не выдержал.

Этого я боялся всю дорогу — Уэлдон слишком долго держал под спудом свои эмоции. Когда у тебя крадут жену и сына, которых очень любишь, наверное, больше жизни, трудно держать голову холодной. Даже если ты прожжённый аришский финансист и промышленный магнат, вроде Уэлдона.

Скабрёзность главаря привела Уэлдона в ярость, и он не нашёл ничего лучше, чем кинуться на него с кулаками. Наверное, в молодости Уэлдон был неплохим боксёром — удар у него оказался поставлен, да и сбитые костяшки, не очень-то вяжущиеся с образом денежного мешка, я приметил ещё в первую нашу встречу. Кулак врезался начавшему оборачиваться главарю в скулу, отправив того в нокаут. Веспанец рухнул на пыльные доски перрона, а Уэлдон заорал прямо в лица опешивших бандитов:

— Где мои жена и сын?!

Он попытался схватить одного из них за грудки, однако тот, подчиняясь рефлексу, вбитому в него бандитской жизнью, выстрелил от бедра. Всё произошло настолько быстро, что я не успел дотянуться до кобуры с «нольтом». Обрез дробовика рявкнул — звук выстрела приглушило тело Уэлдона, стволы упирались ему прямо в живот. Он покачнулся, прижав руки к растекающемуся пятну крови, рухнул на колени, будто просил прощения у своего убийцы, и начал заваливаться на бок.

Я успел выхватить пистолет, но не более того. Два заряда из дробовика и несколько пистолетных пуль повалили меня на перрон. Броня спасла мне жизнь, однако хватило её ненадолго. Пускай в ней и заменили аккумулятор — на меня обрушился настоящий шквал огня. Правда, стрелять перестали быстро — патроны в этой глуши слишком ценны, чтобы тратить их на пустую пальбу.

Я лежал на пыльном перроне, чувствуя, как подо мной растекается лужа крови. Пара пуль и заряд дроби по касательной задели левую руку. Всё вокруг было красным от боли. Каждый вздох стоил больших усилий, отдаваясь во всём теле. Лучи боли разбегались от груди по позвоночнику, угасая где-то в животе. Сколько рёбер у меня сломано или хотя бы треснули, я предпочитал не думать.

Через эту алую пелену я увидел склонившегося надо мной главаря бандитов. На скуле его ярким цветом наливался синяк. Хорошо его приложил покойный Уэлдон. Кажется, главарь что-то говорил, однако я не разобрал ни единого слова — в ушах барабаном стучала кровь. Казалось, голова сейчас лопнет, как переспелая тыква.

Не слишком церемонясь, меня освободили от ключей, тут же отстегнув саквояж. Несмотря на полученную сумму, бандиты не побрезговали ни моими деньгами, забрав бумажник, ни пистолетами. А вот до брони не добрались — продырявленная и залитая кровью одежда их не привлекла.

Когда меня подхватили за руки и ноги и куда-то понесли, я думал, что помру от боли. Каждое движение бандитов, тащивших меня, вызывало взрывы боли во всём теле. И когда, наконец, пришло спасительное забытьё, я сначала подумал, что костлявая достала-таки меня.

II

Боль заставила понять, что я вовсе не умер. Кто-то раздел меня и теперь смывал с тела кровь. Кажется, руки были женские, и обходились со мной куда аккуратнее, чем бандиты.

— Он будет жить? — услышал я через притихший барабанный бой крови в ушах.

Спрашивал мужчина, судя по надтреснутому голосу, старик.

— Броня спасла ему жизнь, — ответил ему женский голос, такой же усталый от прожитых лет. — Несколько рёбер сломаны, больше треснули, сильно досталось левой руке, но пули и дробь повредили только кожу и мясо, кости и сосуды не задеты. Ему больно, но жить будет.

Я открыл глаза — надо мной склонилась пожилая женщина. Смуглое лицо её напоминало печёное яблоко. Очень грустное яблоко.

— Где я? — только и сумел просипеть. — Кто вы?

— Побереги силы, — вместо ответа произнесла женщина. — Сейчас я буду бинтовать твою грудь. Если ты думаешь, что тебе не может быть больнее, то ошибаешься.