Будет револьвер - будем путешествовать

— Все-таки, знаете ли, шантаж. Похваляться тут особенно нечем. Я бы хотел, по возможности, избежать шума и огласки. Поэтому я обращаюсь к частному следователю. Дело довольно необычное, и мне хотелось бы остаться в стороне, насколько это возможно. Это очень важно. — Он пошарил в кармане, вытащил белый конверт и протянул его мне. — Я готов заплатить пять тысяч долларов, если вы сделаете все так, как мне нужно.

Я взял конверт, раскрыл его и любезно взглянул на хрустящие зеленые бумажки внутри.

Закрыв конверт, я похлопал им по руке и сказал:

— Ваше предложение очень заманчивое, мистер Лоринг, но я бы хотел выслушать всю историю. Кто вас шантажирует? С кем вы сегодня вступили в спор? Начните с самого начала.

Он вздохнул и поправил очки.

— Ну, это фактически началось, когда я чрезмерно заинтересовался искусством. — Он нахмурился. — Искусством, — повторил он с горечью.

Но тут те пять минут истекли, и с этого момента он был уже мертвецом.

Он наклонился ко мне, открыл было рот, чтобы продолжать рассказ, и в это время в него выстрелили через открытое окно за моей спиной. Выстрел прогремел, как будто у меня в ухе.

Я увидел аккуратную черную дырочку у него во лбу как раз в тот момент, когда ноги мои распрямились и отшвырнули меня в сторону, к стене. Раздался второй выстрел, и пуля прорыла дыру в ковре, а я отскочил в угол, напротив окна.

Я выхватил из кобуры свой револьвер и приготовился стрелять, и в этот момент голова Лоринга с отвратительным звуком ударилась о край стола, и он свалился на ковер, как мешок с цементом. Почти в то же мгновение я услышал, как тот тип скатился по пожарной лестнице и бросился в переулок позади дома. Я бросился к окну и успел услышать, как взревел мотор автомобиля, который со скрежетом снялся с места и исчез за углом, прежде чем я смог его увидеть.

Я достал из стола электрический фонарь и обследовал пожарную лестницу, но никого и ничего на ней не обнаружил, потом закрыл и запер окно, опустил штору, и только тогда переключил свое внимание на Лоринга. Правда, он не нуждался ни в чьем внимании. Он лежал на ковре в небрежной позе, как будто обессилев после тяжелого рабочего дня. Я оставил его в покое и позвонил в полицию.

В этот день мне не везло. Вместо какого-нибудь приятного человека вроде капитана Сэмсона или лейтенанта Брауна, к телефону подошел Керриган. Лейтенант Джейсон Питер Керриган, лопоухий. Его голос в телефонной трубке звучал, как пронзительный скулеж, от которого меня передергивало, как от звука царапания ногтями по оконному стеклу. Я быстро объяснил ему, в чем дело, повесил трубку, не дослушав его писка, и покрутил пальцем в ухе, которое подверглось этой пытке.

Потом я обыскал Лоринга.

В карманах был обычный набор: носовой платок, расческа, бумажник, мелочь. Я сунул все обратно, за исключением бумажника, который я тщательно обследовал. Меня заинтересовали только две карточки, потому что обе имели отношение к искусству. Одна была от Касси, из хорошего известного художественного магазина на Гранд-стрит в центральной части Лос-Анджелеса, где за наличные деньги продавались произведения живописи, на другой было напечатано: «С. А. Филлсон — учитель живописи. Рисование с натуры» и адрес на Бродвее. Я присвоил обе карточки, хотя и незаконно, и сел за свой стол поджидать Керригана.

В мою контору ведет только одна дверь — та, на которой по матовому стеклу написано: «Шелдон Скотт. Расследования.», и Керриган вошел через нее с таким видом, будто входил сюда в первый раз.

На миг он остановился, широко расставив кривые ноги и злобно уставившись на распростертое на полу тело, потом перевел этот злобный взгляд на меня. На его толстом лице блестели капельки пота, а между полными губами, как всегда, торчала погасшая сигара. Голос звучал так же, как и по телефону, только еще громче.

— Так, значит кто-то застрелил его через окно, а? Вы сказали, через окно, верно, Скотт?

Зная наперед, что последует, я устало сказал:

— Верно.

— Прямо через окно? И прямо сквозь штору?

— Окно было открыто. Я закрыл его и опустил штору. Или я должен был оставить его открытым настежь, чтобы этот тип вернулся и попробовал еще раз?

— И вы надеетесь, что я это проглочу, Скотт?

Он меня не любил.

Я вобрал в себя воздух и медленно выпустил его сквозь зубы.

— Не заходите слишком далеко, Керриган. О'кей, это я его убил. Уж очень скучная у меня была жизнь.

Его лицо начало краснеть, и чем дольше мы говорили, тем краснее оно становилось. Когда оно достигло того оттенка, при котором он уже готов был арестовать меня по подозрению в убийстве и засунуть в свою машину, я охладил его пыл. Чуть-чуть.

— Ведите себя солиднее, Керриган.

Я выхватил из кобуры свой кольт и, держа его за ствол, протянул Керригану.

— Я не стрелял из него уже много дней. Что ж я, по-вашему, сделал с пистолетом, из которого убил? Съел его? Спустил в канализацию? Этот человек пришел ко мне как клиент. Я видел его первый раз в жизни. Моя цель была помочь ему, а не сбить его с ног. Кстати, тот, кто стрелял в него, стрелял и в меня.