Будет револьвер - будем путешествовать

Когда он кончил свою речь, он меня ударил. Он ударил меня в живот, но я ожидал удара, да и Рат не обладал особенной силой, так что первый раз мне было не особенно больно. Но десятый удар в одно и то же место — это уже не шутка. Один раз, пока у меня были еще силы, я попытался ударить его в пикантнее место, но он успел увернуться. Тогда он взял у одного из парней, которые держали меня, пистолет и дважды ударил меня по лицу. Внезапно ноги перестали меня держать, и я обвис, так что руки, казалось, вот-вот вырвутся из суставов. Лицо Рата залоснилось от пота, из уголка рта потекла слюна. Он все еще улыбался — такое он испытывал наслаждение. С каждым ударом дыхание как будто вырывалось у меня изо рта, все вокруг плыло, и наконец сам Рат превратился в мутное движущееся пятно, которое означало боль.

Я почувствовал, что удары прекратились. Чья-то рука разорвала на мне рубашку, и я попытался поднять голову. Рат несколько раз шлепнул меня по щекам и потом сказал:

— Смотрите, Скотт.

Мои глаза постепенно сфокусировались на ноже в его руке. Я увидел, как его острие уткнулось мне в грудь.

— Видите, как легко вас убить? — сказал Рат. Его голос звучал напряженно и возбужденно, как у человека, лежащего в постели с женщиной. — Видите? — повторил он. Он слегка нажал на рукоятку, и я почувствовал, что кончик ножа вонзился мне в тело.

Я чуть не взвыл от боли, стараясь уклониться от этого лезвия, прижимаясь к стволу и втягивая грудь. Рат засмеялся, вытащил нож и поднес его к моим глазам, чтобы я увидел окровавленный его кончик.

— Так что убирайся из Мексики, Скотт. Или в следующий раз я всажу его в тебя по самую рукоятку.

Он провел острием ножа по моей груди, оцарапав кожу — не глубоко, но больно. Двое, державшие меня, отпустили, и я упал лицом вниз, не в состоянии держаться на ногах. Моя щека вдавилась в грязь, и я увидел, как ботинок Рата оторвался от земли и вонзился мне в бок, потом на мою голову обрушился еще один удар, и вокруг меня сомкнулась темнота.

Должно быть, я пролежал там довольно долго, потому что, когда я выплыл из небытия, уже смеркалось. При первом движении я вскрикнул от боли. Потом я с трудом поднялся и поплелся. Я долго искал дорогу. Пройдя несколько футов, я останавливался и отдыхал. Наконец я вышел на шоссе и поймал такси.

— Отвезите меня к врачу, — попросил я.

* * *

Доктор Домингес наклеил последнюю полоску пластыря мне на грудь и сказал:

— Ну вот. Хотя внутренних повреждений у вас, видимо, нет, все же я предпочел бы отправить вас в больницу.

— Я уже говорил вам, что у меня нет времени. — К этому времени у меня в голове все прояснилось, просто все адски болело. — Тем более, что нет никаких внутренних кровоизлияний и повреждений, доктор.

— По крайней мере, вам нужно лечь в постель и отдохнуть.

Я не мог объяснить ему, что в моих мыслях не было места ни для боли, ни для постели. Жирное лицо Хэммонда, тощее Рата и белое мертвое лицо Пита Рамиреса заполняли мой ум. Я просто не мог думать ни о чем другом, даже если бы захотел. Но я не хотел.

Прежде, чем доктор Домингес за меня взялся, я отдал ему резинку, которая все еще была у меня в кармане, и рассказал о своих подозрениях. Ответ был готов через полчаса после того, как он наложил на меня последнюю повязку.

— Да, мистер Скотт, — сказал он, — сюда подсыпали наркотик. Именно подсыпали, самым примитивным способом: кто-то проделал маленькое углубление и наполнил его порошком...

— Это могло вызвать смерть?

Он нахмурился.

— Может быть. Трудно сказать. По крайней мере, это могло вызвать сонливость и рассеянность. Но откуда у вас эта резинка?

— Артур Хэммонд дал ее жокею, который сегодня погиб.

Он даже слегка позеленел.

— А-а, нет, вы, должно быть, ошибаетесь. О мистере Хэммонде все самого хорошего мнения.

Упоминание имени Хзммонда явно его испугало. Он добавил более спокойным профессиональным тоном:

— Это все, что я могу для вас сделать.

Так же было ясно, что он хочет избавиться от меня. Я заплатил ему, попросил его вызвать для меня такси и уехал.

* * *

Я стоял перед ночным клубом «Рио Роза», чувствуя в груди и в животе все ту же боль. Доктор дал мне шприц, наполненный морфием, но я держал его в кармане, позже он может мне понадобиться больше, чем сейчас. От врача я поехал прямо в отель Прадо и захватил свой револьвер, а потом отправился на поиски хотя бы одного из четырех подонков. И вот теперь, три часа спустя, моей единственной слабой надеждой был этот ночной клуб — это все, что мне удалось узнать. Я сверился с телефонной книгой, никакого Хэммонда. Человек, несомненно имеющий много врагов, не станет публично рекламировать свой адрес. Я попробовал все возможности, какие у меня были в Мехико-Сити, но это мне мало помогло. Его адрес оставался для меня тайной. Почти все, что я узнал о нем, сводилось к одному: множество людей боялись Хэммонда и его бандитов, а также его приятеля Вальдеса. Но я узнал, что Джимми Рат два месяца тому назад снимал квартиру для девушки, которую звали Хатита и которая теперь танцевала здесь. Я вошел в клуб.