Будет так, как скажем мы!

Это заявил Джордж Буш-старший в феврале 1991 года. Накануне окончания первой войны в Персидском заливе он гордо заявил, что мы устанавливаем «новый мировой порядок», главный принцип которого – «Будет так, как скажем мы!»

Вы просили примеры? Обратимся к одному примеру, который, однако, не сработал так, как ожидалось, – второму вторжению в Ирак. Буш-младший, Колин Пауэлл и другие деятели дали очень четко понять в ООН, что либо эта международная организация присоединится к планам США по вторжению в Ирак, либо она, по их выражению, «потеряет всякое значение». Более беспардонно выразился посол США в ООН Джон Болтон: «Нет никакой ООН». Если мы решили, что ООН будет сговорчивой, значит, она должна соглашаться с нами. По-другому и быть не может. И, конечно, вторжение в Ирак было предпринято вопреки воле подавляющего большинства членов международного сообщества. Был проведен опрос международного общественного мнения. За исключением Израиля и, может быть, Индии это вторжение почти нигде не нашло поддержки. Не думаю, что в какой-нибудь европейской стране число опрошенных, поддержавших это вторжение, превысило 10 процентов. Но как мы скажем, так и будет! Если мы хотим так сделать, мы это сделаем.

Пренебрежительное отношение к мировому общественному мнению при Буше-младшем приняло крайнюю форму, но в этом не было ничего удивительного. Такое поведение США можно объяснить статусом сверхдержавы с преобладающим военным потенциалом, непревзойденным уровнем безопасности, колоссальной экономической базой и отсутствием реальных конкурентов в мире. Такое же поведение было характерно для США и на протяжении «холодной войны», хотя оно не принимало столь крайнюю форму из-за опасения постоянного сдерживающего фактора в лице Советского Союза и Китая.

Еще один очень показательный пример подобного поведения США, который сегодня часто обсуждается, но при этом ошибочно истолковывается, – это Вьетнам. В основном США вели войну против Южного Вьетнама. Северный Вьетнам был на периферии боевых действий. Но протесты и озабоченность в связи с этой войной, в том числе со стороны большинства сторонников движения в защиту мира, были почти целиком сосредоточены на Северном Вьетнаме. Если вы обратите внимание на обнародованные американской прессой планы Пентагона, которые теперь нам известны в деталях из «документов Пентагона» и более поздних публикаций, то увидите, что бомбардировки Северного Вьетнама планировались очень скрупулезно: в каких местах нужно бомбить, а в каких не нужно, и в какое время. В этих планах практически ничего не говорится о бомбардировках Южного Вьетнама, который в 1965 году по территории почти в три раза превосходил Северный Вьетнам. В своих мемуарах Роберт Макнамара [70]  подробно описывает планы бомбардировок Северного Вьетнама, но даже не упоминает о таком значимом решении во время войны, как решение, принятое в конце января 1965 года – об использовании реактивных бомбардировщиков для усиления бомбардировок Южного Вьетнама.

Почему? А потому, что в Южном Вьетнаме действовал принцип «Будет так, как скажем мы!» Нам нечего было опасаться там, и не было никакой международной оппозиции. Поэтому мы могли делать все, что угодно. А на Севере было опасно: в Ханое располагались иностранные посольства, в гавани Хайфона стояли советские корабли. Когда мы разбомбили китайскую железную дорогу, проходившую через Северный Вьетнам, это стало достоянием мировой общественности. И, кроме того, Северный Вьетнам имел возможность защитить себя. Там были советские зенитные комплексы, которые рассматривались нами как фактор «вмешательства» во внутренние дела Вьетнама. Мы не могли бомбить там по своему усмотрению. Поэтому принцип «Будет так, как скажем мы!» там не действовал в полной мере. Зато он прекрасно работал в Южном Вьетнаме.

То же самое можно сказать о Камбодже и Лаосе. Эти страны были совершенно беззащитны. Никто о них не беспокоился, кроме сторонников движения за мир, поэтому их можно было бомбить сколько угодно. Теперь это также особенно никого не волнует. Итак, принцип «Будет так, как скажем мы!» действует до тех пор, пока нет никакой опасности и пока нам это ничего не стоит. В начале 1990-х годов, когда Буш объявил этот принцип, казалось, что нам все сойдет с рук. США только что вторглись в Панаму, убив, возможно, пару тысяч человек – в основном жителей трущоб. США наложили вето на пару резолюций в Совете Безопасности, и так далее в том же духе. Но никто не собирался протестовать. Поэтому этот принцип работал.