Будни

Разговаривают еще о том, о сем, пьют чай, после чего Кийр уходит… с весьма смешанными чувствами. Во-первых, это его неожиданное чаепитие в доме булочника… Скажи ему, Кийру, кто-нибудь вчера, что сегодня с ним приключится такая история, он сказавшего такое извел бы насмешками, изничтожил бы бранным словом, истребил бы сопением и презрением, – и вот вам, он, Кийр, побывал-таки там а гостях и… нельзя сказать, чтобы Помощник Начальника Станции и Клодвиг и впрямь оказались столь отвратительными людьми, какими он их до сего дня представлял. (Так личное знакомство примиряет иной раз враждующих, которые дотоле разили друг друга словами и кололи писчими перьями.) Во-вторых, этот младший брат корчмаря, появившийся там как раз в то же самое время… И это еще вопрос – пришел ли он туда впервые или же заходил и прежде?

– Где это ты сегодня пропадал, Йорх? – спрашивает папаша Кийр, когда сын является домой.

– Да так, побыл немного в Паунвере, – отвечает Аадниель тоном полного безразличия.

– Где же именно?

– Ну, там… Повстречал одного старого школьного друга, поговорили.

– Кого же это?

– Ну этого, оттуда, с низины… оттуда…

– Откуда это – с низины?

– Ну, оттуда… Ах, папа, ты же его не знаешь.

Младший брат Бенно выглядывает из-под одеяла, словно хитрая куница, и почесывает себе ногу. Он знает старшего брата, как свои пять пальцев, и мигом догадывается: с Йорхом опять случилось что-то из ряда вон выходящее, Йорх врет.

III

Теперь позволим семейству Кийров спокойно лечь спать и не станем нарушать их мирный отдых, – после дневной работы каждый смертный вправе вкусить блаженство сна. К счастью, они живут не где-нибудь, а в деревне, в одноэтажном домике, где и внутри, и снаружи царит тишина. На втором этаже не пирует и не предается ночному веселью какая-нибудь взобравшаяся на кочку лягушка или какой-нибудь внезапно разбогатевший медноголовый Пудрутийт, равно как не воюет над их головами какой-нибудь торговец Спейль со своей тещей, кровожадной, словно пантера. А внизу никто не занимается разнообразной ночной деятельностью – не грохочет, не колет дрова, не хлопает дверьми, угрожая превратить в груду обломков весь дом и еще полдюжины соседних. За стеной старая дева из онемеченных эстонцев не завывает в сопровождении рояля, словно ведьма о семи хвостах или бабушка старого заморского черта. Все это имеет место в городе, в красивых двух– и трехэтажных домах, на окна которых многие из деревенских жителей посматривают с завистью. О, если бы они – и члены семейства Кийров и весь прочий деревенский люд, живущий в одноэтажных домах – умели ценить свой домашний покой!

Но что есть – то есть, и с нашей стороны, во всяком случае, было бы не особенно корректно заявляться к ним среди ночи, чтобы напомнить, какие они, в сущности, счастливые. Поэтому – и да будет покой! И если пишущий эти строки еще раз посмеет затронуть в этой главе Кийров, как молодых, так и старых, пусть ему вплоть до его смертного часа так и не удастся поселиться в одноэтажном доме. После смерти он может там и обосноваться – до этого нам уже нет дела.

Вместо того, чтобы тревожить в ночное время порядочных жителей Паунвере, пойдемте-ка лучше да проведаем других своих паунвереских друзей и послушаем, о чем они разговаривают. Но прежде пусть читатель наденет себе на руки толстые рукавицы, на ноги – валенки с высокими голенищами и подпояшется кушаком. Потом пусть под этот кушак как-нибудь исхитрится запихать добротный тулуп, под тулуп – пиджак из домотканого сукна, а по мне так под пиджак можно еще и какой-нибудь свитер. Проделав все это, пусть читатель возьмет в руки крепкую палку (на некоторых местных хуторах встречаются собаки точь-в-точь такие же злые, как городские соседки из старых дев) и пусть подождет меня где-нибудь… ну, скажем, возле паунвереской школы – я скоро приду. Тогда мы прошагаем, примерно, две версты по зимней дороге и зайдем в гости на хутор Юлесоо к супружеской паре Тоотсов.

Уже давно замечено и даже где-то записано, что ни одна супружеская жизнь не заканчивается свадьбой, а именно с нее-то и берет начало. Случается, у иных мужа и жены, думавших, что попали в теплое гнездышко, после свадебного веселья становится такое лицо, будто они – выпавшие из гнезда птенцы. Это бывает, когда настает черед так называемых будней.

Точно так же и тут: свадьба Йоозепа Тоотса, молодого хозяина хутора Юлесоо, была куда как веселой и приятной, да и о днях наведения послесвадебного порядка ничего плохого не скажешь, но гляди-ка ты – прошло еще несколько дней, и жизнь на хуторе Тоотсов совершенно разладилась. Дало о себе знать обстоятельство, последствия которого Йоозеп уже давно должен был бы предвидеть, а именно: в Юлесоо некуда поселить жену.