Будни анестезиолога

Загадка, что такой интеллигентный образованный врач, причем уже не молодой, с опытом работы в серьезных клиниках, делает на «неотложке», мучила недолго: Дима попивал. В течение суток он потихоньку прихлебывал из плоской фляжки, поддерживая себя в тонусе, а после работы уже не таясь выпивал из горлышка поллитровку. Но если тонус в течение дня переходил границу, Дима срывался и начинал сознательно напрашиваться на неприятности. Было, однажды он оказался на вызове у своего старого приятеля. Случайно или нет, возможно, тот сам попросил прислать именно Дубровского, не суть. Суть в том, что встречу решили отпраздновать. После того, как они на троих с фельдшером скушали две по ноль-семь, приятель неожиданно умер. Видимо «Скорую» он все-таки вызывал не зря, оказался у него инфаркт. Реанимировав приятеля, для чего хватило одного разряда дефибриллятора, Дима продолжил вместе с ним праздновать, благо появился еще один повод, пока более-менее трезвая фельдшерица не взяла инициативу на себя и не организовала транспортировку обоих в больницу. В больничном дворе какая-то сволочь из окна наблюдает картину у приемного покоя: подъезжает «Скорая», выходит врач, падает. Тетка-фельдшер выкатывает носилки с больным и падает вместе с ними тоже. По двору ползают уже трое, потом больного волокут по земле и кое-как затаскивают в приемное отделение. Сволочь звонит на 03: тут ваши доктора по двору ползают, на ногах не стоят, как можно? Не иначе пьяны. Тут же линейный контроль, Дубровского тащат на экспертизу. Дима признает: «Зачем экспертиза? Да, в говно, отпираться не буду, поехали сразу к главному». Летом главврач в отпуске, за него оставалась тетка, кажется заместитель по оперативной работе. Только она собралась произнести речь о недопустимости пьянства и принятии самых жестких мер, как Дима подошел к ее столу и, вытащив из штанов свое, по рассказам очевидцев, нехилое хозяйство, разложил его на столе:

— Смотри, Марина, это — х…! Ты это видела? Смотри и запомни, ты такого больше никогда не увидишь!

С заместителем главного врача случается истерика, вопли, нашатырь. Дима хватает фельдшера и исчезает. Про неподписанный приказ об увольнении вспоминают на следующий день, а назавтра Дубровский уже трезв, выбрит, пахнет одеколоном и готов к любой экспертизе. За демонстрацию гениталий руководство уволить его не решилось, да и нету такой статьи в Трудовом кодексе.

Умер Дубровский от рака легкого. Не удивительно, за сутки он выкуривал по 5–6 пачек сигарет. Всем казалось, должен был понять, что у него рак, иди к онкологу, еще есть шанс полечиться, но Дима отправился к знакомому участковому, втер ему, что простудился, заболел пневмоний и выпросил направление на физиотерапию. После очередного сеанса, дойдя до дома, выпил водочки и помер, кажется от кровотечения. Все удивлялись: вот придурок, ну не мог же он не знать, что у него рак, какая тут к чертям физиотерапия? И я тогда поддался общему мнению: совсем Дима пропил мозги. А сейчас сомневаюсь, а может и нет? Может, зная, что его ждет, и решил ускорить конец?

Потеря

Почти одновременно со мной на «Скорую помощь» пришли двое докторов, оба отставных флотских офицера. Про одного вспомнил недавно, прочитав статью в газете: «Замглавы ХМАО (видимо Ханты-Мансийского автономного округа), выпавшему из лодки, могло стать плохо с сердцем». Естественно, плохо, наверняка ребята перебрали перед поездкой. Не удержался в лодке замглавы и выпал.

Помню, однажды был у меня похожий случай, когда я, будучи еще врачом-интерном, был приставлен к старшему товарищу. Катался с ним на «Скорой», таскал чемодан. В общем, насколько мог старался быть полезен. Каким доктор был специалистом, мне тогда судить было трудно. Мне вначале казалось, что был. Настораживало, что после армии отработав кучу лет в солидной клинике, в кардиореанимации, заканчивал свою жизнь простым врачом «Скорой помощи». Но я был молодой, не лишен иллюзий, нравится человеку работать на «Скорой» — пусть работает. Мне поначалу нравилось. О настоящей причине я, да и никто поначалу, не догадывался. Надо сказать, что доктор выглядел весьма прилично и, что самое странное, разговаривал практически без мата. В общем, производил впечатление интеллигентного человека. Догадаться, что он успел принять на грудь, можно было, только когда водка валила его с ног.