Будни директора школы

А у математички еще и что-то с личными отношениями, которые только-только начались у нее в нашем районе, да вдруг и закончились. И с длинных зимних выходных она не пришла в школу. И на второй день не пришла. Соседки сказали, что она исчезла. Пропала неизвестно куда. Вещи на месте, а самой ее нет. Уехала. То ли к маме, то ли к мужику этому, то ли просто загуляла с тоски и остановиться не может.

Это же так знакомо: загулять, а потом просто не идти учиться, или не выходить на работу — уже по инерции, просто потому что выйти — страшнее, чем продолжать пить…

Неделя.

— Да, увольняйте вы ее! Прогулы есть прогулы, по какому бы поводу они не случились!

— Во-первых, уволить за прогулы молодого специалиста не так уж и просто. Можно, конечно. Я смогу. Но вы уже придумали, кто будет вести ее уроки? И вообще: она была очень плохим учителем?

— Ну, нет. Не сказать — плохим. Она была молодым учителем. А знаний у нее много. Вон и диплом, какой хороший, — неуверенно покивала завуч. — Да и уроки, вроде, неплохие. Я смотрела.

Директор каждый день заходил в классы к подругам исчезнувшей, кивал вопросительно издали при встрече. Те разводили руками и мотали головой — нет, не появлялась. Каникулы кончились. Надо было что-то решать.

И вот перед ним приплясывает в нетерпении невысокая спортивная молодая учительница, заглядывая в глаза: что делать?

— Беги обратно. Беги, пока она снова в загул не ушла. Сиди с ней, разговаривай, тормоши, про школу рассказывай, про детей. Я сейчас. Напомни только номер квартиры.

Директор школы быстро оделся и почти бегом выскочил из дома на темную морозную улицу. Через парк по расчищенной аллее, направо, потом налево к старой пятиэтажке, в темный подъезд, вверх, на четвертый этаж, стукнуть в дверь легонько.

Дверь тут же открылась:

— Она на кухне. Сидит в темноте и никого видеть не хочет, — прошептали в темноте.

С кухни раздавалось какое-то негромкое бубнение. С подругой пытались поговорить.

Директор выдохнул, толкнул кухонную дверь, тихо вошел.

— Сиди-сиди! Ну, не будешь же со мной драться?

Вскочившая «прогульщица» послушно осела обратно. Она сидела в темном углу на полу у батареи, на корточках, скорчившись, обхватив руками ноги.

— А вы, девочки, идите в комнату. Идите. Я к вам потом зайду.

Дождавшись, когда закроется дверь, он осторожно присел рядом со своей учительницей.

— Ну, что с тобой делать будем?

— Не знаю, — пустым и пыльным голосом прозвучало в ответ. — Увольняйте…

— Да, это легко, в сущности. А дети?

— Они меня не любят, — прошептала из темноты.

В темноте ей было легче, потому что не было видно глаз.

— А ты? Ты их тоже не любишь?

— Не знаю…

— Ты же хотела в школу… Помнишь, как хотела?

— Дура была, — просто как дуновение сквознячка.

— Почему сразу — дура? И я дурак, выходит?

— Вы директор…

— А ты — учитель! Вот, не будет директора. Даже не неделю — месяц не будет. И ничего не случится. Потому что не директор ведет уроки, не директор смотрит в глаза детям, не директор разговаривает с ними, учит их, воспитывает, любит… Директор — это ведь просто администратор! А учитель… Учитель — это призвание. Вот, ты когда училась в институте, тебе нравилось?

— Да, очень.

— А на практике? На школьной, на уроках?

— Нравилось.

— Так, работа — она же такая же! Только часов побольше, уроков. А ученики те же. И предмет тот же. Мне завуч говорила, что у тебя знания хорошие.

— Что, правда? — наконец-то повернула голову.

— Конечно, правда! Зачем мне врать? И дети спрашивали, когда появишься. Я сказал, что болеешь.

— Я не болела. Я прогуляла.

— За прогулы накажу. Это как раз моя функция. А дети ждут…

— Я не могу к детям. Мне стыдно…

— А мне не стыдно? Я принял учителя, дал ему детей, доверил, можно сказать. Я поддерживал всегда. Не ругал.

— Вы мужчина…, — совсем тихо, почти неслышным шепотом. — Вам легче…

— А завучи — женщины. А учителя в большинстве — женщины. А подружки твои, с кем приехала — они мужики, что ли? Эх-х-х… Дура-дурой.

— Ага. Дура. Поломала все…

— Да, не все. Не поломала еще. Только собираешься. Давай так. Завтра… Да, да — завтра. И не мотай головой, я все равно в темноте ничего не вижу! Завтра ты придешь ко мне в кабинет. Утром, с девчонками. И мы поговорим там. Уроков завтра я тебе не ставлю. Походим, посмотрим. Сходишь в библиотеку, там посидишь. С завучами поздороваешься. Детям покажешься. Предупредишь, что выходишь, чтобы учебники несли.

— Но я же…

— Ага, ты же. А я? Слушай сюда, девочка: мне нужен учитель. Ясно? Ты, как говорят, можешь стать хорошим учителем. Вот ты мне и нужна. Если ты хочешь поломать мне все планы — беги опять. Только помни, что ты не сама гуляешь, а срываешь учебу детям и срываешь процесс мне. И мне потом еще и тыкать будут наши «старослужащие», что слишком много воли вам давал… Вот ведь… Она же… Не может же… Зав-тра. Ут-ром. Ко мне. Ругать буду и песочить. И выговор напишу. Это обязательно. И приказ дам подписать с этим выговором. Но чтобы послезавтра уже пахала, как лошадка! Еще и факультативов накидаю — а то, гляжу, нечего тебе делать по вечерам, вот и бесишься со скуки!

— Я не со скуки, — жалобно-плаксиво протянула она.