Будни ГКБ. Разрез по Пфанненштилю

У кровати Валерии Троепольской собрался настоящий консилиум.

– Вот, пожалуйста, Анатолий Григорьевич, – Ульяна протянула Лысачеву ее медицинскую карту, – тут все анализы и назначения.

– Спасибо, Ульяна Михайловна, – беря карту и откладывая ее в сторону, проговорил профессор, – бумажки мы все обязательно посмотрим, но после, а сначала, если вас не затруднит, вы мне на словах расскажите, на что жалуется ваша пациентка.

– Конечно, без проблем. – Ульяна вытянулась перед профессором по стойке смирно и, словно прилежная школьница, принялась перечислять симптомы Валерии Троепольской. – Ежедневный необоснованный подъем температуры, слабость, головные боли, боли в мышцах и суставах, быстрая утомляемость. Так, что же еще?.. А, еще у Леры на боку появились какие-то странные, покрытые тонкими чешуйками кожи пятна. Вначале мы с Борисом Францевичем приняли их за пищевую аллергию, но анализы этого не подтвердили…

– А что еще показали анализы?

– Легкую анемию, лейкопению и тромбоцитопению. В моче незначительное количество крови.

По мере того как Ульяна описывала состояние Троепольской, на лице Анатолия Григорьевича все явственнее отражались удивление и даже растерянность.

– Что с коагулограммой? – поинтересовался он.

– К сожалению, анализ на гемостаз будет готов только сегодня к вечеру, там какая-то накладка в лаборатории.

– Плохо, очень плохо! – недовольно покачал головой Лысачев. – При таких-то симптомах с гемостаза следовало начать. – Мельком пролистав карту, профессор снова повернулся к Лере: – Деточка, постарайтесь припомнить, в последнее время вы не испытывали дискомфорта в области грудной клетки, может, там что-то жгло или давило?

– Да, было несколько раз, я даже валокордин у Вари просила, думала, нервы.

– Классика, чистой воды классика, прямо хоть сейчас в учебник вставляй, – проворчал себе под нос Лысачев, а затем, повернувшись к Нейману, с укором произнес: – Как же ты, Боренька, волчанку-то прохлопал, ведь все симптомы налицо – подъем температуры, дискоидная сыпь, артрит в начальной стадии, кровь в моче… Не удивлюсь, если, изучив ротовую полость, мы найдем там язвочки…

– Я думала, это стоматит, – пролепетала Лера, не сводя испуганных глаз со строгого профессора.

– Вот! – воскликнул Лысачев. – Что и требовалось доказать! Симптомы все как один, разве что волчаночная бабочка отсутствует. Как же так, Боренька, ты же опытный доктор, почему сразу не распознал аутоиммунное?

– Не горячитесь, Анатолий Григорьевич. Моя вина только в том, что вовремя не сделал анализ на гемостаз, каюсь, но вы тоже ошибаетесь, у Леры не волчанка.

– Не волчанка?! – изумленно переспросил профессор. – Что же именно позволяет тебе делать столь категоричные заявления?

– Вчера утром Валерия получила двадцать миллиграммов дексаметазона единовременно, и никакой реакции. Уже через несколько часов у нее поднялась температура до тридцати восьми и пяти.

– Странно, очень странно, – нахмурился Анатолий Григорьевич, – я бы даже сказал – противоестественно. А как именно принимала пациентка препарат – внутривенно или орально?

– Понятия не имею, – растерянно взглянув на Ульяну, пробормотал Нейман. – Разве это имеет какое-то значение?

– В нашем деле, уважаемый Борис Францевич, значение имеет абсолютно все. Пациентка могла банально не взять таблетки или выплюнуть их в мусорное ведро, мало ли что людям в голову взбредает. Ну так что, Ульяна Михайловна, каким образом ваша больная получила дексаметазон?

– Не знаю, – виновато промямлила Уля. – Я передала назначение Серафиме Леонидовне, но, поверьте, она одна из наших лучших медсестер…

– С вами все ясно, – скептически хмыкнул Лысачев. – А можно хотя бы поговорить с этой вашей Серафимой?

– Конечно можно, – с готовностью закивала Караваева, – сейчас как раз ее смена.

Спустя пару минут на пороге палаты показалась Серафима Леонидовна. Вид у нее был испуганный и какой-то потерянный. Не обращая внимания на высокопоставленного гостя и на заведующего отделением, она прямиком бросилась к Ульяне.

– Простите меня, Улечка Михайловна, простите дуру старую! – со слезами в голосе запричитала Серафима. – Это я одна во всем виновата. Как услышала по телефону, что внучка моего «скорая» забрала, так со всех ног домой бросилась, а девчонок-то предупредить забыла. Вот верите, все в момент из головы вылетело, только о Женечке и могла думать…

– Погодите, Серафима Леонидовна, – Ульяна непонимающе уставилась на готовую расплакаться женщину, – о чем вы не предупредили девочек?

– Как о чем, – всхлипнула Козлова, – о том, что дексаметазон в аптечке закончился.

– Не поняла – вы отдали все таблетки Троепольской?

– Да нет же, дело было так: я открыла карту, сверилась с назначениями, поставила крестик напротив препарата «дексаметазон» и только потом обнаружила, что лекарство в аптечке отсутствует, причем – вот ведь беда – не было ни таблеток, ни ампул. Я подумала: «Ничего, сделаю заказ прямо сейчас, и уже к вечеру пациентка получит свой дексаметазон, подумаешь, всего-то на несколько часов позже, никто и не узнает». Взяла бланк заказа, уже начала заполнять, и тут позвонила соседка… Ох, Ульяна Михайловна, мне бы догадаться вам позвонить или хотя бы Надю предупредить, но куда там, в голове был только Женечка!

– Получается, что Валерия Троепольская дексаметазон не принимала вообще, – подвела Ульяна итог сумбурному рассказу медсестры, – не принимала ни в каком виде.

– Получается, что так.

– Ясно, спасибо, Серафима Леонидовна, идите, с вами мы потом разберемся. – Ульяна перевела взгляд на молчавших все это время Неймана и Лысачева. – Значит, все-таки волчанка? – прошептала она.

– Без каких-либо сомнений, – кивнул Анатолий Григорьевич. – Срочно готовьте документы на перевод в ревматологическое отделение, у вас ей делать нечего. – Затем профессор повернулся к Лере и с ласковой улыбкой проговорил: – Не волнуйтесь, деточка, в этой больнице отличные ревматологи, они быстро поставят вас на ноги.