Будни и праздники императорского двора

«Извинительное» иранское посольство в Санкт-Петербург Хосров-Мирзы достигло своей цели. Формальная версия о непричастности шахского правительства к случившейся трагедии была принята. Император Николай I предал «вечному забвению злополучное тегеранское происшествие». Вряд ли уместны намеки на то, что так Персия «покупала расположение царя». Один из современных исследователей высоко оценивает достижения русской дипломатии этого периода на Среднем Востоке: «Отказ от силового решения проблемы после гибели А. С. Грибоедова позволил России в дальнейшем одержать дипломатическую победу над Великобританией, добившись похода иранцев на Герат в 1837–1838 гг. вопреки воле англичан. Иран сумел собраться с силами и доказать дееспособность центральной власти в борьбе с сепаратистами и мятежниками» [639] .

В 1829 г. Россия завершила победоносную войну с Турцией и, в соответствии с Адрианопольским миром, по одному из пунктов Греция получила автономию. 4 (16) сентября, то есть через два дня после заключения Адрианопольского мира, начал работу секретный комитет, который должен был определить принципы политики России в отношении Турции. Общий вывод комитета был следующий: «Выгоды от сохранения Оттоманской империи в Европе превышают ее невыгоды», следовательно, «разрушение ее было бы противно истинным интересам России» [640] . (Сколько обвинений обрушилось в это время в Европе на Россию, якобы желающую раздела Турции!) На исходе января 1830 г. приехал в Санкт-Петербург чрезвычайный посол Оттоманской Порты Халиль-паша, «один из любимцев султана», как характеризовала его Долли Фикельмон.

Халил-Паша Рифат (в России его имя произносили Галиль-паша) (1784–1839), адыг по национальности, известный мушир (титул паши 1-го класса, соответствующий званию фельдмаршала), видный турецкий военачальник и государственный деятель, командующий регулярными войсками, член совещательного Дивана при султане Махмуде II, с 1808 г. зять султана; позднее посол в Афинах, Париже, Вене. Официально посольство (январь – май 1830 г.) прибыло для обмена ратификационными грамотами о мире, а также для негласных переговоров о смягчении условий Адрианопольского договора.

Об этом визите среди прочих оставил воспоминания А. X. Бенкендорф: «Галиль-паша, высадившийся в Одессе, встречен был там, а впоследствии и в Санкт-Петербурге со всеми почестями… Государь принял его в публичной аудиенции, с обычным блеском нашего Двора, в Георгиевской зале… были только неприятно поражены его костюмом, в котором каприз султана заменил живописное национальное одеяние турок длинною безобразною мантиею, а азиатскую чалму – пунцовою фескою с кисточкой… Галиль-паша, подобно Хозреву-Мирзе, объездил все общественные заведения в столице, присутствовал ежедневно при разводе, являлся также в театрах… Щедрые подарки ему и свите…» [641]

Впрочем, турки тоже не поскупились на подарки. Долли Фикельмон писала: «В Эрмитаже мы рассматривали привезенные ими подарки: гребень с крупными бриллиантами, вставленными в разноцветную эмаль; красивое жемчужное ожерелье с изумительным розовым бриллиантом; сабля, изукрашенная бриллиантами на фоне лиловой эмали, – все эти вещи великолепны и сделаны с исключительным вкусом!» [642] Посетители Галереи драгоценностей в Государственном Эрмитаже и ныне обращают внимание на конский убор, привезенный турецкой делегацией. А также и на другой конский убор из 11 предметов упряжи и чепрака; весь комплект убора был декорирован 8000 бриллиантов. Этот конский убор был подарком Махмуда II Николаю I в связи с заключением союзного Ункяр-Искелесийского договора в 1833 г. Интересно, что переводчиком при турецкой делегации был капитан-лейтенант (будущий адмирал), армянин по национальности Л. М. Серебряков. Он также получил в подарок дорогую табакерку.

Более подробно о состоявшейся утром 28 января 1830 г. первой торжественной аудиенции, данной турецкому послу, рассказала Долли Фикельмон: «Она прошла так же, как и та, что давали Хозрев-Мирзе… Он приверженец султана и ревностный новатор. Халил и его свита одеты не по-турецки, не по-ориентальски, а скорее по-венгерски – широкая красная накидка с золотым шитьем, на голове феска, довольно безобразная. Его поведение во время аудиенции и произнесение речи выдавало смирение и еще нечто весьма мучительное. Нетрудно заметить, как он страдал от этого. Они приехали просить об уменьшении контрибуции, определенной мирным соглашением. Рассчитывают на щедрость императора. Его физиономия, всегда импозантная и величественная, приобретает вид завоевателя, как только появляются турки. Император Александр улыбался бы милее и приветливее! Но молодость и победы Николая заставляют нас прощать эту сиюминутную гордость, которая, в конечном счете, свойственна любому человеческому сердцу» [643] . В ответной речи Николай I, между прочим, заметил: «Пусть же султан убедится, что его друзья находятся в Петербурге, а не где-либо в другом месте, и что из этих друзей и самый верный – это я… Я хочу, чтобы Оттоманская империя была сильна и спокойна» [644] .