Будни и праздники императорского двора

В день рождения отца дети обычно дарили подарки в виде рисунков. Вспоминая об отце, Ольга Николаевна писала: «Себе он не позволял дарить ничего, кроме носовых платков, и время от времени мы баловали его каким-нибудь оружием, которое он неизменно передавал в Арсенал. От нас, детей, он любил принимать собственноручно нарисованные картины» [456] . Поэтому многие из детских рисунков имеют даты 25 июня (день рождения Николая Павловича) или 6 декабря (день именин). «Сохранившиеся на некоторых портретах старые окантовки и крючки, – пишет М. В. Сидорова, – говорят о том, что эти работы, очевидно, висели в комнатах Николая Павловича» [457] . Действительно, в инвентарных описях Зимнего дворца 1910 и 1925 гг. зафиксированы работы, исполненные великими княжнами Марией, Ольгой и Александрой маслом на холсте, и акварели. Многие из них украшали комнаты Николая I [458] . К живописи особенную склонность проявляла Мария Николаевна, которая дополнительно брала уроки у А. Г. Ухтомского, что позволило ей стать просвещенной любительницей произведений искусства, президентом Академии художеств.

Зато день рождения Александры Федоровны, 1 июля, отмечался в Петергофе продолжающимися несколько дней пышными празднествами. Сдвинутый во времени на три недели раньше Петергофский праздник продолжил сложившуюся традицию праздновать 22 июля тезоименитство Марии Федоровны (по 1828 г.).

«22 числа июля есть радостный, нетерпеливо ожидаемый день для всех жителей Петербурга», [459] – писал П. П. Свиньин о празднике тезоименитства Марии Федоровны.

«За несколько недель до наступления оного, – продолжал он, – сие празднество уже делается предметом всеобщих в городе разговоров; содержательницы модных магазинов скачут по дачам и улицам с огромными картонками; гонцы и посыльные спешат в Петергоф для заблаговременного занятия квартир, кои – как вообще бывает в подобных случаях – вдруг вздорожают так, что за две комнаты на улицу просят 200 и более рублей. Накануне, особенно вечером, уже менее слышно шума на главных улицах столицы, и менее приметно движение; но при самом наступлении утра повсюду встречаются экипажи разного рода, заложенные по-дорожному, цугами и в одиночку; от заставы начинается уже неразрывная цепь сих экипажей, из коих многие стараются обогнать друг друга, так что иногда по три рядом скачут вместе и запружают широкую дорогу. Здесь вы видите на дрожках теснятся несколько человек и охотно переносят тряскость и беспокойство; там, в чухонской фуре, помещается целое семейство с большими запасами провизии всякого рода – и все они терпеливо глотают густую пыль, которая, столпом подымаясь от колес карет и колясок, совершенно покрывает их лицо и платье. Сверх того, по обеим сторонам дороги идут многие пешеходы, в коих охота и крепость ног пересиливают легкость кошелька; разносчики, которые отяготив голову огромными лотками фруктов и ягод, в то же время отягощают ее надеждами на барыш и водку, и пр., и пр. Но в сие время особенно приятную картину представляет Бертова пристань, где тысячи народа теснятся и, претерпев несколько взаимных толчков, наконец, шумно вступают на пароход и отправляются открытым морем; любопытно видеть, как каждый старается опередить другого и потом занять выгоднейшее место на пароходе; несмотря на то что в продолжение нескольких дней несколько пароходов беспрестанно отходят в Петергоф и возвращаются обратно, следственно доставляют случай каждому плыть куда угодно, – в сей день ни один из них не имеет менее 200 пассажиров и всякий из них долго не застаивается на месте» [460] .

Супруга великого князя Николая Павловича первый раз присутствовала на Петергофском празднике вскоре после бракосочетания в 1817 г. В этот же день двор совершил поездку в Кронштадт, где император Александр I произвел смотр флоту. На обратном пути, как отмечает историк Н. К. Шильдер, «… император Александр взял ружье, дал по ружью братьям Николаю и Михаилу и велел Адлербергу командовать ружейные приемы, к общей забаве многолюдного общества» [461] . Вечером состоялась обычная великолепная иллюминация.

Только в 1824 г. тезоименитство Марии Федоровны не было отмечено пышными празднествами в связи с отъездом великого князя Николая Павловича с Александрой Федоровной в Пруссию. «Тем не менее, – отметила графиня Шуазель-Гуфье, – множество посетителей прибыло в Петербург и его окрестности, чтобы полюбоваться морем, которое очень красиво. Нам отвели в Петергофе помещение австрийского посланника, в Александровском дворце, в парке, где останавливались обыкновенно приглашенные на праздник иностранные министры» [462] .