Будни имперской разведки

– Говорят, многоглазый владыка хоть и жесток, но никогда не бывает несправедлив, – увлеченно рассказывал парень. – За грехи наказывает строго, ну там, душу выпивает, обрекая на вечные муки, но праведников зато награждает стократно заслугам. А пуще всего порицает слабость и снисхождение к оступившимся. «Однажды согрешивший согрешит еще!» – главная заповедь. Значит, грехи прощать нельзя. «Простивший грех ближнему – сам стократ грешник». Вот, говорят, в прошлом месяце явился владыка одному пастуху в небольшом селе. И повелел устроить капище и в жертву принести всех грешников – тех, кто богатство неправедно нажил, лжецов, прелюбодеев, совратителей малолетних и мужеложцев. И ведьму еще деревенскую. И пастух моментально смекнул – староста их и есть самый главный грешник. Оно, конечно, в прелюбодеянии он замечен не был, да только мало ли чем он там занимается за забором своим высоким? Явно есть, что скрывать. И богат, богаче всех в деревне! А что говорит, что богатство праведно нажито – так это потому, что лжец. Порассказал он народу о своих думках, да и распяли они старосту. И ведьму бы распяли, да только она сама померла уже как года три, от старости. А богатства старосты все по-братски разделили, глядь – сразу всем так радостно стало и благодать в душу сошла. Поняли, что богу новому угодили. Самого-то пастуха, правда, тут же навстречу с новым богом отправили, потому как он старостину дочку хотел укрыть – шибко она ему нравилась. Он как-то не подумал, что вслед за старостой надо будет всю семью его на деревья приколачивать, и решил втихаря с ней убежать. Только она с ним бежать отказалась, а попыталась придушить – за родных, значит, мстила. Ну, он, конечно, всю любовь свою разом растерял, да только поздно было – опозорился уже, слабость проявил. А позора этот новый бог тоже не прощает. В общем, по такому случаю там с полдюжины мужиков насмерть упились, меду-то у старосты было почитай тридцать бочонков, а мужики-то ведь как, пока есть что пить – они пить и будут. Так и померли, не перенесли благодати. Ну и народ остальной тоже долго своей праведностью наслаждался, и под это дело они еще двоюродного старостиного брата тоже распяли, чтобы уж наверняка. Через месяц, как в себя пришли от благодати, пришлось им призадуматься – как раз посевную пропустили, к зиме голод намечается… Подумали-подумали, да и подались всем селом в воины господни, готовиться, значит, к священному походу во славу великого многоглазого неназываемого бога. Против кого поход будет? А кто у нас главный рассадник скверны? Империя. Вот ее наконец и решили стереть с лица земли, дабы угодить богу-то. А земные имперские богатства все участники по-братски между собой поделят, и наступит тогда золотой век, всеобщий мир и процветание…

В общем, выходило так, что случаи эти были повсеместны, и все человеческие государства в едином порыве собирают общую армию для великого очистительного похода против скверны. Кроме герцогства Бренн – там упорно не хотят новую религию принимать и бога нового не признают. Меня этот факт ужасно заинтересовал – сколько помню, ничем и никогда герцогство Бренн не выделялось – не слишком бедное, не слишком богатое, не очень воинственное, но и отпор захватчикам всегда готовое дать. И к другим расам там отношение обычное, как у всех. Ладно бы, скажем, очень дружили с эльфами, орками или гномами, которые тоже в большинстве отказались присягать новому богу, но нет. Там вообще вышеупомянутых почти не было. Так что очень мне стало интересно, почему всеобщая истерика не затронула Бренн. Даже какие-то смутные подозрения появились.

Как и обещала Игульфрид, раненая девушка, Мавка, уже на следующий день пришла в себя и даже смогла, с трудом, правда, подняться на ноги. Остальные циркачи прониклись к нам еще более горячей благодарностью (особенно, конечно, к нашей ведьме) и теперь пытались угодить ей во всем.

– Мне как-то даже неловко, – шепотом жаловалась она нам с шефом и Ханыгой, когда удавалось сбежать от назойливой услужливости актеров. – Как будто я сама не могу себе похлебки налить! Этот Тренни готов меня с ложки кормить! Что я такого сделала?

– А вот как раз в данном случае твои подвиги ни при чем, – хихикнул Ханыга. – Тренни всегда готов тебе услужить совсем не по этой причине!

Игульфрид непонимающе уставилась на гоблина.

– А по какой? Ах, ты в этом смысле! – она удивленным взглядом обвела наши лица. – Да ладно вам, ребята, что за ерунда?!

– Может, и ерунда, – хмыкнул шеф. – Только он у меня уже интересовался, какие мужчины тебе нравятся и не занято ли твое сердце.

– Ужас какой! И что ты ответил? – ведьма залилась краской.

– Сказал, что ты у нас в восторге от настойчивых блондинов, конечно, – заржал Огрунхай.

– Зачем! Это же неправда! – она обхватила голову руками. – Он, конечно, очень милый, но он мне совсем не нравится! – возмутилась девушка.

– Ну, а где я соврал? Вон Сарх у нас блондин, и если бы он был настойчивее, тебе бы это явно понравилось, скажешь, не так?

Игульфрид покраснела еще сильнее.