Будни хирурга. Человек среди людей

Долгое время я находился под впечатлением этого письма, не зная, что и как ответить женщине. Оправдывать врача у меня рука не поднималась. Дополнительно обвинить его – это значило вызвать в сердце женщины дополнительные страдания. Между тем о характере его болезни я не мог судить на основании одного письма, не зная протокола вскрытия. Известно ведь, что больные с некрозом поджелудочной железы могут погибнуть в любой квалифицированной клинике при самом правильном, современном лечении.

Следовательно, не в смерти больного виновата врач В.С., а в том бездушии, которое она проявила к больному.

Я написал женщине письмо, стараясь успокоить её, сказав, что своими терзаниями она мужу не поможет, что она должна подумать о себе и детях.

Обычно бывает так: ответишь и вроде как будто снимешь со своих плеч тяжесть. Но в этом случае я хоть и отослал письмо, но тревога в сердце оставалась. Я отлично понимал, что горе у женщины безутешное, и у меня всё время держалось чувство досады на врачей и на медицинских администраторов, которые в этом печальном эпизоде, очевидно, во главу угла ставили заботу о престиже, чем желание помочь женщине. Ведь если бы кто из местных врачей или руководителей поговорил с ней тепло, душевно, разъяснил всю тяжесть болезни мужа, извинился бы за ошибку, за грубость – такое участие облегчило бы её страдания и ей не потребовалось бы обращаться ко мне с письмом и искать у меня сочувствия.

Как часто больные и их близкие страдают не только от незнания и невнимания врача, но ещё больше от его бездушия, от нежелания выслушать больного, внимательно расспросить родственников. Куда проще и легче приклеить больной ярлык «истеричка» или, как в данном случае, «алкогольный психоз» и оттолкнуть от себя, надев ещё и наручники.

Как любят некоторые невнимательные и малоэрудированные врачи прикрывать своё незнание и нежелание разобраться в больном такими терминами, как «нервное» или «психическое» заболевание, которое, как они полагают, снимает с них ответственность и освобождает от многих хлопот.

Прочитав письмо, я не знал, чему больше удивляться: чёрствости или безграмотности двух врачей провинциальной больницы.

Бросается в глаза отсутствие у этих врачей веры больному. Они бы хоть подумали: зачем больной будет зря говорить? Если он жалуется на боль, не отмахивайся, а проверь и подумай, отчего она может быть.

Больной на второй день после обильной еды и выпитого вина жалуется на опоясывающие боли в животе.

Это же каждый студент знает, что здесь надо подумать о панкреатите! У больного слабый пульс, падает давление, он теряет сознание от ошибочно введенного внутривенно новокаина. Врач, вместо того чтобы исправить ошибку сестры, надевает больному наручники!

Да, бездушие – страшная вещь! Бездушный человек не может работать врачом! Но разве только врачом не может работать черствый человек?.. Нередко мы встречаем таких людей в своей повседневной жизни! Откуда они берутся, эти люди? Кто их воспитывает такими?..

Часто на обходах и на консультациях мой учитель Николай Николаевич Петров говорил помощникам: «Учтите, что к нам идут не ради удовольствия. К нам идут люди, отягощённые недугом. Они знают, что у хирурга они могут получить исцеление только через операцию, а это значит, как правило, боль, дополнительные страдания и даже угроза смерти от самой операции. Как бы нежно и заботливо хирург ни подходил к больному, все это остаётся. Оно только уменьшается, смягчается, но всё равно остаётся».

Когда я повторяю примерно то же, мне иногда возражают:

– Вы упускаете из виду, Фёдор Григорьевич, что сейчас не прежнее время, теперь почти все операции делают под наркозом.

– Нет, я ничего не упускаю. Знаю, что операция может пройти безболезненно. Но возьмите вы подготовку к операции. Сколько раз больного уколют, прежде чем он уснёт. А ведь как, какими руками уколют? Я видел нередко слёзы на глазах у больных, когда неумелые руки врача пытались сделать обычное вливание. А чего стоит человеку ожидание операции – тревожные думы, сомнения? А после операции?! Недавно мне самому делали операцию под наркозом. Действительно, я ничего не ощущал, но, когда проснулся, я почувствовал такие нестерпимые боли, что тут же приказал сделать себе укол морфия внутривенно. А больной-то приказать врачу не может, он может только стонать и просить, и смотря, на какого врача попадёт. Не на всех эти просьбы и стоны действуют.