Будни тёмного мага

Пошатываясь, я направилась к умывальнику и остатками утренней воды ополоснула лицо. Некоторое время стояла и тупо смотрела в зеркало, потом потянулась за гребнем, несколько раз провела по спутанным волосам и, не выдержав, вновь разрыдалась. Такой, зарёванной и жалкой, меня и застал Сир.

Поблагодарив сына за заботу, я мелкими глотками выпила чай. А Сир рассказал о той женщине, которая едва не лишила меня сыновей. Стоит ли говорить, что теперь я начала метаться из угла в угол, поминутно прислушиваясь и подбегая к окну?

Элькасир это предвидел: слишком хорошо знал мать, чтобы подумать, будто бы я смогу успокоиться, не брошусь на улицу, бродить по окрестностям. Поэтому и приготовил чай сам.

Я почувствовала сонливость, как мысли постепенно начинают путаться, сбиваясь в один густой клубок, а потом и вовсе теряют форму.

— Ложись, мам, ты устала. Я тебя разбужу.

— Я не могу, Сир, лучше ты…

— Я уже выспался. Ложись.

Сын оставил меня одну, а я, повинуясь воле трав, не раздеваясь, легка, провалившись в нечто среднее между сном и дрёмой.

Меня разбудили голоса. Я долго не могла понять, чьи, не могла вынырнуть из пучины забытья, но потом поняла — Анже. Анже и Сир.

С трудом открыв глаза, растрёпанная, помятая, я приподнялась на локте.

Эти двое сразу замолчали, перевели взгляд на меня.

Почему, почему они молчат? Лэрзен?

Лэрзен!

Я вскочила, опрометью бросилась вниз, приготовившись к худшему.

Холл был наполнен запахом кофе. Как они могут пить кофе, когда…

Я собиралась отчитать Стьефа (кто, кроме него?), уже направилась к столовой, когда вдруг поняла, что кофе пахнет из кабинета мужа. Метнулась туда и замерла на пороге. Прижала ладони к лицу и сползла на колени.

— Потрясающая реакция! Извини, не труп, но близко к этому.

Дверь была открыта, и я хорошо видела Лэрзена. Он полулежал в кресле, бледный, окровавленный, уставший. На столике рядом с ним стоял поднос с кофе. Сам он чашку держать не мог, поэтому его, причитая, поила Марта.

Тут же был Стьеф с рассечённым виском, в рубашке, больше походившей на лохмотья. Он что-то сосредоточенно смешивал в небольшой мисочке.

Оба посторонились, давая мне возможность обнять мужа. Я не желала причинить боли, поэтому просто поцеловала и села, уткнувшись лицом в его колени.

— Приятно, когда тебя любят. О детях знаю. Вопросы — потом. И потоп здесь не устраивай, лучше займись своими прямыми обязанностями.

Пытается шутить — значит, не всё так плохо, только я ведь слышу, как он дышит.

— Тихо-тихо, Дан, если я до дома дополз, то выживу. Бывало и хуже. Перестань, на мне всё, как на собаке, заживает.

Я кивнула и улыбнулась сквозь слёзы. Тихонько отозвала Стьефа и за дверью попыталась выпытать у него, что произошло. Оказалось, что Лэрзен боролся с какой-то полумёртвой колдуньей, той самой, из-за которой у нас были проблемы с властями. И она была вовсе не зомби и не умертвием.

Если бы не Стьеф, лежал бы мой муж в овраге, потому как ходил он с трудом.

Были и хорошие новости — регенерация шла полным ходом. Что это, объяснять мне не нужно — видела. И посторонняя помощь не потребуется.

Немного успокоившись, я поспешила на кухню, готовить завтрак — раненому нужно хорошо питаться, чтобы восстановить силы. Потом меня сменила Марта, а я вернулась к Лэрзену.

Накормила его, помогла Стьефу довести до спальни, обработать и перевязать раны.

Пока не уснул, прилегла рядом, аккуратно обняла. В итоге заснула вместе с ним — и это вместо того, чтобы заботиться о его здоровье!

Проснулась я уже вечером.

Судя по дыханию, Лэрзен ещё спал. Но просыпался — иначе зачем пустая тарелка с едой на полу? Марта приготовила, Анже накормила, а я…

Рука мужа лежала у меня на талии. Сбрасывать её не хотелось, поэтому я не двигалась.

А потом вспомнила: солдаты! Завтра за Лэрзеном должны придти, а он такой беспомощный…

— Ну, не такой уж, — пробормотал муж. — Лежи и не рыпайся. Грей, а то меня что-то озноб пробирает. Всё из-за этой арковой мёртвой бабы! Стьеф всё сделает: я дал указания.

— Сам ты аркова скотина! — вырвалось у меня. — Я к тебе со всей душой, а ты…

Я села, скинула его руку и, не глядя, начала шарить ногами по полу в поисках домашних туфель.

— Дан, непривычно слышать, чтобы ты ругалась. От меня набралась? Хорошо, я скотина. И этой скотине хочется, чтобы ты с ней полежала. Потому что действительно холодно.

— Я тебе плед принесу, укрою.

— Дан, ты обиделась? На что? На «не рыпайся»? Извини, не до раздумий и поиска правильных выражений. За заботу спасибо.

Я промолчала, нашла-таки туфли и встала. Оглянулась на мужа: бледный, с тенями под глазами. Лежит на спине; веки опущены. Нужно бы перевязать.

— Ты голодный?

Я уже не сердилась. Да и за что, с чего вдруг вспылила? Наверное, сказалась усталость.

Лэрзен покачал головой.

Ему тяжело. Интересно, как быстро восстанавливаются силы?

Осторожно, чтобы не потревожить, вышла, проведала детей, наскоро поужинала и достала из ледника баночку с мазью Стьефа (он оставил для меня пояснительную записку, а сам куда-то ушёл). Мазь необычная, у меня в аптечке другая. Густая, зелёная, с лёгким перламутровым блеском.