Будьте бдительны! Сборник рассказов

— Ветер метет перроны, поезд отходит через минуту,
Точно по расписанью — х… ли ж им, поездам.
В грустный мотив разлуки что-то еще вплетается, будто
Пуля в аккордеоне катится по ладам.
И вот ты одна под крышей, свечи сгорели, сердце разбито,
Что-то уж больно долго Граф тебе не звонит.
Только Пятьсот Веселый, шаткий от контрабандного спирта,
Знает к нему дорогу — этим и знаменит.
На рубеже столетий всё в ожидании, чет или нечет,
И Граф твой не хуже прочих знает, как грань тонка,
Что-то ему обломно — водка не в кайф, и бабы не лечат -
Мечется волком в клетке, ждет твоего звонка.
Верь в то, что всё, как надо, нынче судьба к нему благосклонна,
Нынче портянки в клетку, устрицы на обед,
Под акварельным небом, сидя на палубе бателона,
Пьет золотое пиво, думает о тебе.
Девочка, ждать готовься — вряд ли разлука кончится скоро,
Вряд ли отпустит Графа певчий гравий дорог,
Ты открываешь карту, и вслед за беспечной птичкой курсора
Шаткий Пятьсот Веселый движется поперек.
Ты не кляни разлуку — мир без разлуки неинтересен,
Брось отмечать недели, вытри слезы и жди,
Верь в то, что ваша встреча — сказка всех сказок, песня всех песен,
Новый мотив разлуки — все еще впереди.
Хоп![7]

— Бессонов, Пашка! — окликнул Верещагин. Гитарист опустил голову и улыбнулся, соскакивая с парапета:

— Олег Николаевич, вы тоже приехали, здравствуйте!

— Здравствуй, Пашка, — кивнул Верещагин. — Здравствуй.

* * *

— А где другой Пашка? — Ларионов снова закурил, опираясь спиной на ограждение.

— А, вестовой мой… — Верещагин улыбнулся. — А ты хочешь верь, хочешь нет — он занялся политикой. В армии служить не стал, а добился того, что его выбрали городским головой. В девятнадцать лет!

— Иди ты! — вырвалось у Ларионова по-мальчишески. — У вас в Кирсанове?!

— Я и говорю. Как метлой город вымел. Чисто. Тихо. Порядок. И на службу пешком ходит, а своё законное авто детскому саду отдал.

По набережной всё чаще и чаще двигались колонны — пионеры, кадеты, военные, просто люди под флагами, с портретами и лозунгами. Слышался непрерывный шум, почти перекрывавший репродукторы.

— Вообще-то нам повезло, — задумчиво сказал Верещагин.

— В чём? — поинтересовался Ларионов, глядя, как к берегу интенсивно гребёт стая уток.

— В том, что всё так сложилось, — бывший офицер оперся спиной о парапет. — Смотри сам: до сих пор весь мир кипит.

— Это да, — согласился Ларионов.