Будьте моим мужем

— Хм, — а халатик-то коротковат! Даже, я бы сказал, эротичен сверхмеры. Интересно, почему войдя, я его сразу не разглядел?

Проследив за моим взглядом, с занесенной над шкворчащей сковородой деревянной лопаткой, Эмма тут же покраснела почти в тон своего ярко-красного ультракороткого наряда. Потом, закусив губу, начала ловко переворачивать котлеты, дав мне возможность спокойно рассматривать стройные ножки, незагорелые, в отличие от плечей и рук. Мне хотелось шагнуть к ней, нагнуться и медленно провести ладонями по этим ножкам так, чтобы закончить это движение ровно под халатом… И я уже занес ногу, чтобы сделать именно так, но ее следующая фраза остановила:

— Паша, скажи, только честно, зачем ты все это для нас делаешь?

Я усмехнулся — признаний моих захотела! Ну так это я могу!

— Это очевидно, Эмма! Ты мне нравишься. И дети твои мне нравятся. Все трое. А вообще, иногда мне кажется, что в том супе, которым ты меня кормила во второй день нашего знакомства было что-то… трава какая-то, — по мере моего признания на ее губах расцветала улыбка и только чтобы видеть ее и дальше, я говорил и говорил. — Приворожила, зараза! Или как это там у вас, у ведьм, называется? Околдовала. Так и тянет сюда, к вам, словно магнитом. И что самое страшное, с другими бабами не могу… не хочу… Тебя хочу.

Она снова забыла о котлетах. Половина так и не была перевернута. Ошарашенно смотрела, чуть приоткрыв рот и подняв вверх свою деревянную лопатку. Понятно, Эмма в шоке от услышанного! А мне это было только на руку — осторожно взяв из ее рук столовый прибор, я сунул его в кастрюльку с уже пожаренными котлетами, быстро повернул все выключатели на газовой плите и, пока она не пришла в себя, присел, обхватил под коленями, закинул себе на плечо, обрадовавшись полному отсутствию сопротивления, и понес прочь из кухни.

Я уже знал, что это — комната Кирилла. Но кровать в ней казалась мне самой подходящей для задуманного. И еще радовало наличие двери с замком. Закрывшись изнутри, я уложил свою ношу на кровать и опустился рядом, берясь за застежку молнии на халате…

— Паша, дети могут прийти в любой момент, — Эмма почему-то, словно забыв, что мы совершенно одни в квартире, говорила шепотом.

— Это единственное, что тебя волнует?

— Нет.

— Что еще?

— Ты…

35. Эмма

Вот ведь странное дело — Паша ни слова не сказал о каких-то особых чувствах ко мне, о любви, например… Но его признание почему-то наполнило сердце безумной радостью! А ведь по сути, я услышала только то, что я ему нравлюсь, и он банально хочет со мной переспать! Чему радоваться-то?

Но радуюсь ведь! А все просто… К чему врать? Я хотела его. Очень. Он волновал меня, как когда-то в далекой юности Андрей… Хотя нет, не так совершенно. С мужем мне было хорошо, жить бок о бок, заботиться друг о друге… и в постели тоже, но все же, первоначальным в наших отношениях были чувства любви, уважения, симпатии взаимной, интерес друг к другу. Но разве было у меня когда-нибудь так, как сейчас? То ли память не сохранила, то ли, действительно, никогда раньше я не испытывала такого яркого, такого волнующего желания.

Он говорит, что хочет меня, и я огнём горю. Он в метре стоит, а взгляд мой так и соскальзывает с мужественного Пашиного лица на крепкую шею, на плечи, на руки эти потрясающие, на груди сложенные! И этот контраст белой рубахи и загорелой кожи… И темные волосы, завивающиеся на груди, там, где пуговицы расстегнуты… Просто я живая! А он — потрясающий мужик! Разве я не имею права? Пусть хотя бы на одну ночь… Хотя с моим выводком разве может эта ночь состояться?

Так я раздумывала, пока Паша не взвалил меня на плечо и не понес в Кирюхину спальню!

И, свешиваясь с достаточно большой, как мне в тот момент казалось, высоты, цепляясь за его одежду в страхе выскользнуть, рухнуть на пол, я, словно глупая влюбленная девчонка, млела от того, что он такой сильный!

А когда он запер дверь Кирилловой спальни, когда уложил меня на кровать и потянулся рукой к молнии на моем задравшемся халате, я совершенно не хотела, чтобы он останавливался! Но ведь дети… В любой момент могут прибежать домой! И если Полинка и Андрюша скорее всего не поймут, зачем мама с дядей Пашей закрылись в спальне, то Кирилл уже совсем взрослый… Как потом сыну в глаза смотреть?

— Паша, дети могут в любой момент вернуться, — прошептала я.

Он растянулся на кровати рядом и, нависнув надо мной, замер, так и не донеся протянутую к моему лицу руку:

— Тебя только это волнует?

— Нет, — меня многое волновало, очень многое — его запах, узнаваемый, особенный, который хотелось вдыхать, уткнувшись носом в основание мужской шеи, ладонь, скользящая по моей руке от плеча к локтю, карие глаза, чуть прищуренные, потемневшие, напряженно всматривающиеся в мое лицо. А еще мысль о том, что завтра буду мучиться угрызениями совести… Но ведь это завтра…

— Что еще?

— Ты…

Я просто сказала правду. Ну что тут поделаешь, если я — обычная женщина, которая должна быть сильной, должна быть верной ушедшему из жизни мужу, но на деле остается слабой, ищущей защиту и поддержку, и неравнодушной к этому мужчине?