Будьте осторожней с комплиментами

Изабелла внезапно подумала о Кэт. Ревность — сильное чувство, и именно ее Кэт испытывала по отношению к Джейми. Да, так и есть, хотя она сама его бросила. Но ее мучает ревность.

— Значит… то, что он утонул…

Изабелла не докончила фразу. Было ли это самоубийством? Если кто-то хочет, чтобы его смерть казалась несчастным случаем, вероятно, лучший способ покончить с собой — это утонуть. Ведь при таких обстоятельствах редко бывают свидетели. И это легко устроить, особенно на западе Шотландии, где приливы и течения. Но как одиноко умирать вот так, в холодных водах, на краю Атлантики. Это похоже на похороны в море.

— Нет, — возразил Гай. — Не думаю, что он покончил с собой. Он уехал на Джуру после того, как все на него здесь навалилось. Сразу же оставил жену и спрятался в коттедже, который обычно там снимал. Чем-то напоминает Оруэлла, который уехал на Джуру, чтобы написать там «1984». В общем, Мак-Иннес туда уехал, а месяц спустя случилась трагедия. У него была лодка, на которой он часто выходил в море. Вот почему я не думаю, что это самоубийство. Такие поездки на лодке вполне отвечали его образу жизни на Джуре.

Чарли уже окончательно проснулся и пристально смотрел на Изабеллу слегка удивленным взглядом — так обычно смотрят малютки на своих родителей.

— Мне нужно его покормить, — сказала Изабелла. — У меня с собой его бутылочка.

— Я принесу тебе стул, — предложил Гай. — А потом, если не возражаешь, я бы пошел наверх и продолжил беседу с посетителями.

— Конечно.

Он принес стул, и она села у окна, из которого на нее падал луч света. Как женщина на картине Вермеера, подумала Изабелла. Женщина с ребенком.

— Одно последнее замечание, — сказал Гай. — Как я уже сказал, смерть Мак-Иннеса не похожа на самоубийство. По моему мнению, случилось кое-что похуже. Думаю, это было убийство.

Изабелла вскинула на него глаза. Слово, редкое в Эдинбурге.

— Убийство?

— Да, — подтвердил Гай. — Особый вид убийства. Критиками. Это они его убили.

Она вздохнула с облегчением. Слава богу, ничего мерзкого. Существует реальное убийство — и метафорическое. Первое — грязное и банальное, а вот второе значительно интереснее.

Глава седьмая

Она впустила Джейми с парадного входа.

— Я оставил свой ключ дома, — сказал он. — Прости.

Вскоре после рождения Чарли Изабелла передала ему ключ — точнее, просто сунула в руку: передача ключа подразумевала бы церемонию. Сначала Джейми носил его на колечке вместе с другими ключами, потом по какой-то причине перевел этот ключ на другое кольцо, где он был единственным. Изабелла гадала: значило ли что-нибудь это разделение ключей? Поломала голову и решила, что нечего придавать такое значение пустякам.

— Тебе бы следовало держать все твои…

Наклонившись, он поцеловал Изабеллу, и она не докончила фразу.

— Да, конечно. Конечно. Где Чарли?

Чарли лежал на спине, раскинувшись на одеяле в утренней комнате, и смотрел в потолок. Его, по-видимому, завораживала гипсовая роза в центре, и он мог подолгу не отрывать от нее взгляд.

— Наверное, он думает, что это небо, — заметила Изабелла. — А гипсовая роза — облако.

Джейми рассмеялся и опустился возле Чарли на четвереньки. Малыш поднял ручки и радостно заворковал. Оставив их играть друг с другом, она направилась на кухню стряпать обед. Джейми присмотрит за Чарли и уложит его в постельку, пока она готовит. Джейми любил петь сыну, когда укладывал его спать, и Чарли, кажется, это нравилось: он широко открытыми глазами смотрел на губы отца, чей голос его успокаивал.

Сны продаются, чудесные сны,
Энгус продаст вам хорошие сны.
Глазки скорее, малыш мой, закрой,
Энгус принес тебе сон золотой.

Изабелла застыла на месте, когда впервые услышала, как он поет Чарли эту песенку, и даже обнаружила, что плачет. «Почему? — спросил Джейми, повернувшись к ней. — Почему ты плачешь?» Она тогда покачала головой и пробормотала что-то о том, что колыбельные, неизвестно почему, — самые печальные из песен, «Почему-то они всегда так на меня действуют. Колыбельная в «Гензель и Гретель» — ты ее, должно быть, знаешь: «Когда ночью спать иду, / Ангелы дозор несут. / Двое — у меня в ногах, / Еще двое — в головах…»» Джейми обнял ее и сказал: «Да. Почему бы и нет? Все эти ангелы. И этот Энгус тоже, со своими снами».

А теперь, стоя над доской для резки овощей, она спрашивала себя: «Это и есть полное счастье? Счастливее ли я сейчас, чем была прежде?» Она подумала, что ответом будет «да». В ее жизни были несчастливые периоды — история с Джоном Лиамором была из их числа, — но в основном она была умеренно счастлива. Однако с самого начала своего романа с Джейми она чувствовала, что необыкновенно счастлива — пожалуй, это было состояние блаженства. А ведь блаженство — это не просто обладание чем-то; это такое состояние ума, когда добро в мире высвечивается и становится понятным. Словно тебе послано некое видение, подумала она, видение любви, вечеря любви, когда проникаешься ценностью всего сущего.