Будьте здоровы и держите себя в руках

Я не буду затрагивать ни экономических, ни политических, ни исторических аспектов этой глобальной темы. Это не в моей компетенции. Вот в эмоциях, как бывший психиатр, я понимаю больше.

Читателям, находящимся в “завязке”, то есть закодированным, “зашитым” или бросившим употреблять алкоголь с помощью каких-нибудь других нетрадиционных методов, а также страдающим хроническим алкоголизмом и находящимся в запое; беременным; лицам, не достигшим 18 лет; страдающим сахарным диабетом, циррозом печени, язвенной болезнью желудка, сердечно-сосудистыми и другими заболеваниями внутренних органов; и, наконец, членам общества борьбы за трезвость этот текст читать строго воспрещается!

Ну вот, а немногим оставшимся читать этот текст можно. Если они, конечно, не за рулем.

Как-то меня попросили дать небольшое интервью для одного американского телевизионного канала и рассказать… про водку. Сколько про нее уже сказано-пересказано, одному только Богу, не знающему, что это такое, известно. Я давно водку не пью, потому как перешел на вино, но помню ее и кое-что про нее знаю. Большое видится на расстоянии!

Во время моего интервью случайно выяснилось, на мой взгляд, интересное и парадоксальное явление. Судьба водки, полная трагических, комических, абсурдных и дурацких поворотов, похожа на нашу человеческую судьбу в нашей родной стране.

Водку критиковали. Ею восторгались. Ее запрещали. Ею гордились. Она дорожала и дешевела. Водка уходила в подполье (это был период андерграунда), из-за нее страдали произведения искусства (водка – жертва цензуры). Ее запрещали показывать в фильмах, на картинах, но она была и всегда оставалась неотъемлемой частью национальной культуры и одновременно национальным проклятием. Она вызывала, как теперь говорят, “национальную болезнь”, которая унесла тысячи жизней, и среди них, этих жизней, часть цвета нашей культуры.

Водка меняла свои одежды и головные уборы, следуя моде и идя в ногу с прогрессом. Она, наконец, меняла имена – от сугубо мужских до нежных женских – сама путаясь, к какому же полу она относится.

Вот она водка – скромная, с коричневой сургучной головкой. Под сургучом – пробка. Картонная. Почти лекарство. Бутылка без этикетки, но зато четвертинка (чекушка) отлита прямо с выпуклой надписью “Московская особая водка”, с летящим оленем и, казалось, с навечно отлитой ценой.

А вот водка в “бескозырке”. Это такая металлическая крышечка, с отходящим от нее, для удобства открытия, язычком. Под металлической “бескозыркой” – круглая, блестящая картонка и круглый кружочек слюды. Слюда иногда прилипала к горлышку. Казалось бы, бутылка открыта, а долгожданная жидкость не льется. “Вась, а че не льется? Застыла что ль?” – это шутка. Все смеются.

Папа приходит пьяный домой, а маленький сынок ждет подарка. Папа роется в карманах. Что-то находит. Улыбается. “На тебе, сыночек, бескозырку”… И протягивает сыну описанную выше бутылочную пробку – это популярный в советское время анекдот.

Потом язычок у “бескозырки” отрезали. Поговаривали, что много сэкономили металла на этой операции. Возможно… Может быть, сделали даже лишний спутник или ракету. Но народ сильно мучился, открывая водочные бутылки. Потом начальство народ пожалело, да и прогресс подоспел. Куда от него, от прогресса, денешься? И сделали крышку с винтом! Водка сразу подорожала немного, но в масштабах страны выходили приличные деньги. Продавец в магазине спрашивал так: “Вам с винтом или без?”

Была даже такая шутка: открывающий бутылку говорил: “От винта!!!”

Водка всегда украшала, да и украшает, столы генсеков, президентов и простых граждан в праздники – государственные, производственные, семейные и даже религиозные.

Водка подается в графинах – лучше в хрустальных прозрачных или синих кобальтового стекла – или просто в бутылках. Ее пьют из рюмочек граненых или из стопочек. Ее пьют из граненых стаканов. Ее пили из алюминиевых кружек – фронтовые сто граммов. И из фляжек по кругу – впрочем, возможно, то был спирт. Некоторые водку пьют из пластмассовых стаканчиков – но это уж совсем никуда не годится. Это тот случай, когда такой прогресс нам не нужен. За это надо наказывать строго.

Был период в начале “перестройки”, когда водку разливали в зеленые бутылки 0,75 литра, предназначенные для портвейна. Называлась она, по-моему, “Русская”. Большего ужаса и унижения и для этого напитка, и для людей, за ним давящихся в очереди, я не знаю. Кстати, в огромных, часовых очередях в любую погоду на улице стояли за водкой представители всех социальных групп страны – в маленькие, похожие на загончики магазины “вино-водочных изделий” вся страна поместиться не могла.