Будьте здоровы и держите себя в руках

Тогда ходили слухи по Москве, что якобы за разрушенный храм Христа Спасителя кто-то мстит. И там тонут люди. Типа кто-то топит людей. Чушь какая-то…

Был 1968 год. Моя мама в этой школе была завучем. Я потому там, собственно говоря, и оказался.

До 5-го класса я учился в другой школе, потом родители решили перевести меня во французскую, только что открывшуюся. Но туда меня не взяли. Весь мой дневник был исписан замечаниями. Замечания были наверху, внизу и даже по вертикали. Оценки были хорошими – но поведение…

Директор французской школы маме так и сказал: “Нам нужны спокойные дети. Мы начинаем свой первый учебный год. Вы как педагог должны меня понять”.

А в старой школе сказали: “Мы от Бильжо устали. Вы как педагог должны нас понять”.

Деваться было некуда, и мама забрала меня к себе.

Так вот, спустя много лет моя мама рассказала мне, что родители этого утонувшего мальчика были очень религиозными людьми и не разрешали ему вступать в комсомол. Педагоги вели с ними всякие беседы, но родители не поддавались.

Пожалуйста, не ищите здесь никаких потусторонних мистических связей. Никаких связей здесь нет. Это просто история, которую я вспомнил. Но вот что интересно, бывшие комсомольцы сегодня все стали очень религиозными. И бассейна “Москва” уж нет – вместо него храм Христа Спасителя – 2.

А в бассейне “Москва” я бывал уже студентом второго медицинского института. Нет, не в том смысле, что я там плавал. У нас там был цикл занятий по так называемой “Лечебной медицине”. Вел их преподаватель. Врач. Работник бассейна. На голом, загорелом, накачанном теле был надет белый халат врача. На ногах – вьетнамки. “Вот это работа!” – подумал тогда я. Летом целый день этот врач сидел в плавках в шезлонге и, только когда приходила группа студентов, надевал халат врача.

А мальчик в бассейне “Москва” утонул. Я помню его улыбчивое лицо. Думаю, что тогда в бассейне “Москва” тоже был врач и его после этой истории уволили. Так я предполагаю.

Да, вот еще, забыл: там, около бассейна, всегда бродили странные мужики… Походят, походят вдоль стены, выложенной из стеклянных непрозрачных блоков и прильнут к ней, к стене, на несколько секунд.

А бассейн “Москва” на самом деле – это же котлован. Фундамент под недостроенный Дворец Советов. Ну, про этото все знают. А вот про то, что начальника строительства Дворца Советов – товарища Василия Михайловича Михайлова – расстреляли в 1937 году, думаю, знают не все.

Нет, все-таки это какое-то не очень хорошее место.

Будьте здоровы и держите себя в руках.

55. Национальные особенности в психиатрии

Когда я работал психиатром в психиатрической больнице, к нам поступали пациенты из всех уголков нашей некогда необъятной родины.

Я лечил казахов и узбеков, грузин и абхазов, азербайджанцев и армян и даже африканцев… В общем, всех не перечислить. Включая, конечно, русских и евреев. Это я к тому, что меня как-то в прямом эфире, когда я был гостем на Радио “Свобода”, радиослушательница спросила: “А скажите, пожалуйста, почему все психически больные – русские, а все врачи-психиатры – евреи?”

Клинические синдромы психических расстройств никак не зависят от национальности пациента, как и клиника гриппа или гонореи. Они одинаково протекают что у прибалта, что у кавказца.

Хотя, нет, соврал. Есть национальные особенности психических расстройств. Грустный и молчаливый грузин должен больше насторожить психиатра, чем грустный и молчаливый эстонец. У первого депрессия есть. А у второго – нет.

Как-то к нам в отделение поступил подросток азербайджанец. Я стал собирать объективный анамнез, то есть историю его болезни и жизни. Беседовал с его мамой. Никто в их семье у психиатров никогда не лечился, однако один факт меня насторожил. Выяснилось, что папа моего пациента уже в зрелые годы сделал на носу пятнадцать пластических операций. Все ему нос его собственный не нравился. Просто Гоголь какой-то.

Когда появился крупный папа пациента, я был ошеломлен. На его большом азербайджанском лице, с чувственными губами, с большими влажными глазами, в центре торчала маленькая картофелина. Я понял, что с каждой операцией нос становился все меньше и меньше. Шестнадцатую операцию врачи делать отказались просто потому, что укорачивать было уже нечего. Да и папа моего пациента к этому времени успокоился. Видимо, психоз прошел сам собой.

Азербайджанец, меняющий форму и величину носа, – это уже нонсенс. Случайный каламбур.

Бывают еще, конечно, национальные особенности выражения благодарности.