Буду тебе женой

Самые голубые в мире глаза сощурились, превратились в тонкие щелочки. Хаотично перебирая пальцами на панели, их обладатель все же нашел кнопку вызова стюардессы и несколько раз на нее нажал. Как будто она сама не делала того же совсем недавно.

— Вот, возьми! — пробормотал Тим, протягивая Карине коробочку сока. Она схватила трубочку губами и с жадностью втянула жидкость. Коробочка опустела за пару секунд. И ей было явно мало её содержимого. Карина огляделась в поисках своего охранника, который вроде как должен был отвечать за её комфорт, а не только за безопасность. Но проблема решилась сама собой — к ним таки подоспела стюардесса.

— Воды, пожалуйста, — распорядился мужчина, не давая Карине и рта раскрыть. Будь она в ином состоянии — ей бы это тоже понравилось. То, как он взял на себя командование. Это только с виду Карина была строптивой, а на самом деле, сколько она себя помнила, всегда мечтала кому-нибудь подчиниться. Все равно кому. Тому, кто смог бы для нее обозначить хоть какие-то рамки. Тому, к кому она по какой-то причине прислушалась бы. До недавнего времени этими людьми были отец и Глеб Громов — начальник его службы безопасности. Не то, чтобы они справлялись со своими обязанностями на «отлично», но все же…

— Спасибо, — пробормотала она, смыкая дрожащие пальцы на прохладном запотевшем стекле. Поднесла стакан к губам и с жадностью тот осушила. А уже после наткнулась на непроницаемый взгляд мужчины. Оказывается, все это время он внимательно за ней наблюдал. Карина подняла руку и стерла пальцами капельки воды, оставшиеся на подбородке.

— Еще? — вскинул бровь мужчина.

— Нет, — прохрипела Карина, вдруг понимая, что зря она вообще выпила так много. Тошнота вернулась с новой силой. Справиться с ней она не могла. Девушка вскочила и, спотыкаясь о ноги сидящих пассажиров — помчалась к туалету.

Это было жалкое зрелище. Она на коленях, в обнимку с потрёпанным унитазом. Её долго и сильно рвало. Рвало так нещадно, что болели внутренности, и Карина всерьез опасалась выблевать их вместе с желчью. А когда все закончилось, она с трудом встала, удерживаясь одной рукой за раковину, а другой — за специальный держатель. Случайно взгляд зацепился за собственное отражение в зеркале. Карина отшатнулась, больно ударившись локтем о контейнер с салфетками. Она как будто впервые себя увидела со стороны и ужаснулась. Её красивые шоколадного цвета глаза ввалились. Губы запеклись и покрылись корками, а мокрые от пота волосы повисли сосульками. Карина сжала руки в кулаки, с трудом сдерживая порыв разбить это чертово зеркало, схватить голыми руками самый большой, самый острый осколок и…

В дверь забарабанили.

— Карина, вам нехорошо? Карина…

Руки тряслись и не слушались. Кое-как ей удалось открыть защелку. Охранник смерил Карину внимательным взглядом и, недовольно нахмурившись, кивнул головой в сторону прохода. Девушка послушно вернулась на место. С каждой минутой в небе ей становилось все хуже.

Карина сжалась в комок. Поджала ноги, а руками обхватила себя за плечи в отчаянной попытке сохранить тепло, стремительно покидающее её исхудавшее тело. Вдруг оказалось, что она нуждалось в дури гораздо сильнее, чем была готова признаться даже себе самой.

— Хочешь, я тебя нарисую? — проник в сознание знакомый голос. Карина с трудом сфокусировала взгляд на сидящем напротив ребенке.

— Думаю, сегодня из меня не выйдет достойной модели.

Достойной… Всю свою недолгую жизнь Карина мечтала о том, что станет достойной. Чего-то или кого-то.

— Ты красивая, — возразил мальчик и снова взялся за карандаш. — Я все равно тебя нарисую. А если я не успею завершить твой портрет до посадки, ты сможешь его забрать в отеле.

— Не думаю, что это удобно.

— Но почему, пап?

Карина вскинула ресницы и тут же отвела взгляд. В ее жизни было полно вещей, за которые ей было стыдно. Сегодня этот список пополнился.

Мужчина что-то ответил сыну. Но Карине было настолько плохо, что она уже ничего не слышала. И не могла произнести ни слова, когда Тим в очередной раз о чем-то у неё спросил. Она вообще не могла сконцентрироваться. Ее накрывало депрессией каких-то страшных масштабов, и казалось, что если она не нюхнет сию же секунду, то просто сдохнет от этой вселенской тоски.

— Папа, по-моему, ей совсем плохо, — донесся как сквозь туман голос. Тот, кого этот голос звал «папой», тихонько выругался. Щелкнула пряжка ремня. Некоторое время ничего не было слышно, а потом до Карины донесся обеспокоенный голос охранника. Он склонился над ней, сомкнул на запястье пальцы, проверяя пульс, в то время как её маленький сосед повторял один и тот же вопрос — умрет ли она. Так продолжалось, пока мальчика не отсадили.

Дальнейшее развитие событий Карина помнила смутно. И не могла бы точно сказать, чем были на самом деле мелькающие в её голове картинки. Бредом больного воображения или обрывками реальных событий. Она видела перед собой обеспокоенные самые голубые в мире глаза, слышала властный голос незнакомца, которым он разговаривал с её охранником, и вдыхала его чудесный ни на что не похожий аромат.