Буду твоим единственным

– Спасибо. – Встретив пристальный взгляд Норта, Элизабет поняла, что ей не удалось скрыть от него свое облегчение. – В чем дело? – спросила она.

– Ты ведь вообще не хотела, чтобы полковник был на нашей свадьбе, верно?

Элизабет удивила не столько его проницательность, сколько то, что он решился задать ей этот вопрос. – Да, не хотела, – сказала она после секундной заминки, положив на тарелку недоеденный кусочек. – Но не по той причине, о которой ты подумал.

– А что я подумал?

– Что я не испытываю к нему той же привязанности, какую он питает ко мне. Это совсем не так. Я очень люблю полковника. Просто…

– Просто? – Не дождавшись продолжения, Норт заговорил сам: – Только не уверяй меня, будто ты, зная, что ему трудно путешествовать, решила его пожалеть. Сначала я и правда так подумал, но теперь очень рад, что Саут проявил мудрость и отправил полковнику приглашение, предоставив ему возможность самому решать, как ему поступить.

– Ты уверен, что это Саут его пригласил?

– Конечно. – Он помедлил и неуверенно произнес: – Кому же еще это могло понадобиться?

Несколько мгновений Элизабет молча смотрела на него, потом опустила голову. Напрасно она подняла этот вопрос. Теперь он от нее не отстанет, как гончая, почуявшая запах лисы.

– Он отлично держится. Это кресло на колесах гораздо удобнее того, каким он пользовался раньше.

Нортхэму не слишком понравилось, что она сменила тему, но он не стал указывать ей на это.

– Мне кажется, полковник предпочитает костыли. Кресло для него как символ поражения.

– Да, верно. Я как-то не подумала. Похоже, за эти годы ты узнал его лучше, чем я, – задумчиво проговорила она. В ее голосе он услышал печаль.

– Ну, теперь, когда мы поженились, это легко исправить. У меня есть причины регулярно посещать Блэквуда. Надеюсь, ты составишь мне компанию?

– Неплохо бы, – кивнула Элизабет Почувствовав, что ее словам не хватает энтузиазма, она попыталась снова: – Очень мило с твоей стороны предложить мне это. – Проигнорировав его пристальный изучающий взгляд, она поспешно продолжила: – Я заметила, что ты вчера провел много времени в его обществе.

– Странно, – удивился он. – Я как раз собирался сказать, что сделал прямо противоположное наблюдение относительно тебя и Блэквуда. Мне показалось, будто ты его избегаешь.

– Тебе показалось.

– Наверное, правильнее было бы сказать, что ты старалась не оставаться с ним наедине.

– Формулировка не имеет значения. В любом случае ты ошибаешься.

Норт был уверен, что не ошибается, но спорить не стал.

– По-моему, он огорчился, что ему не удалось самому выдать тебя замуж.

Элизабет резко отложила вилку и холодно изрекла:

– Представляю, какое трогательное зрелище мы бы с ним представляли: он в кресле и я с моей хромотой.

Норт отшатнулся как от удара. Несколько секунд он, замерев, сверлил ее взглядом. Лицо его побледнело, а в глазах появился ледяной блеск. Отставив свою тарелку, он передвинулся к краю постели и встал на пол.

– Надеюсь, ты меня извинишь?

Пальцы Элизабет судорожно вцепились в простыню, а во рту стало так сухо, что она не могла произнести ни звука, хотя чувствовала, что Норт ждет ответа. Она беспомощно наблюдала, как он поднял брюки и, надев их, заправил за пояс подол ночной рубашки. Затем быстро натянул носки, обулся и причесался, воспользовавшись своей пятерней. Он не стал тратить время на то, чтобы надеть сюртук, а просто перебросил его через плечо. Дверь тихо закрылась за ним, но Элизабет показалось, что он захлопнул ее изо всех сил.

Поездка в Роузмонт протекала преимущественно в молчании. Они сидели рядом, но не касались друг друга. Элизабет подозревала, что Норт выбрал такое положение как наименьшее из двух зол. Должно быть, не хотел сидеть напротив и лицезреть ее каждый раз, когда его взгляд отрывался от окна. Жаль, что он отправил свою кобылу в Хэмптон-Кросс со своим конюхом. Ехал бы сейчас верхом в гордом одиночестве, предоставив ей зализывать свои раны в уединении кареты.

Элизабет с хмурым видом без конца разглаживала на коленях бледно-розовое муслиновое платье, и Норт наконец не выдержал и раздраженно пробурчал:

– Перестань, ради Бога! Сядь на свои руки, если не можешь не суетиться. С тех пор как мы выехали из гостиницы, ты уже в четвертый раз утюжишь свою юбку. Там уже не осталось ни одной морщинки, заслуживающей внимания.

Пальцы Элизабет замерли, и она поспешно отвернулась к окну. Окрестности расплывались у нее перед глазами, и скорость кареты была не единственной тому причиной. Она поклялась себе, что не позволит пролиться ни одной слезинке.

Спустя некоторое время Нортхэм вздохнул:

– Ты была очень жестока, Элизабет. И не только по отношению к полковнику, но и к себе. – Краем глаза он увидел, как она кивнула. – Видишь ли, я очень привязан к нему. Я любил своего отца, но полковник мне ближе. Я восхищаюсь им, уважаю его, и когда ты…

– Я понимаю, – еле слышно отозвалась она. – Я… я тоже его люблю.