Буду ведьмой (СИ)

Дело в том, что ботинки зайца мне ужасно велики, размера эдак на три, и однажды, промаявшись смену в огромной обуви, в следующие разы я уже потела в двух парах обуви. Вообще, костюмчик я скидываю при первой же возможности — в любом туалете, в ванной, в машине. И плевать, что меня дед с волком жадно рассматривают, плевать. Потому что сбрасывание заячьей шкурки после двух часов плясок — это как глоток воды умирающему от жажды. Жизненно необходимо. Ну так вот, пока я облачалась в свою вторую ипостась, снегурочка на пару с дедом как раз допивали вторую бутылку вина. Волк в панике пытался хоть что-то приспособить под хвост, попутно матерясь и обзывая коллег алкоголиками.

Я тихонько посмеивалась в своем углу, чувствуя себя немного отмщенной. Ну хоть так. Я конечно могла бы отдать ему остатки хвоста… наверное… когда-нибудь. Хотя кому я вру?! Пусть из зарплаты за костюм испорченный платит, так ему и надо.

— Куда хоть едем-то? — Светка как всегда даже маршрут не удосужилась посмотреть.

— Куда-куда, — проворчал окосевший Анатолий Петрович, — ясень пен к детишкам. — Ясен пень, — осторожно поправила я Деда.

— А я шо сказал? — Дед удивленно покосился на меня, но я лишь рукой махнула.

****

— И не к детишкам, а к бабушке старенькой.

— А кто ее заказал? — пьяно икнула Светка.

— Да, откуда у бабки такие деньги? Да и на кой леший… — покачал головой Дед Мороз.

Я лишь плечами пожала. Мало ли кто решил старушку порадовать? Живет одна одинешенька в Подмосковной глуши, грустит у окна вечерами темными. Может плачет, вздыхая от тоски. Я так увлеклась, представлял одинокие будни неведомой мне старушки, что в голове мгновенно нарисовался образ маленькой сухонькой бабушки с седыми кудельками вокруг благообразного морщинистого лица. Длинный кривоватый нос, тонкие смеющиеся губы, и неожиданно яркие зеленые глаза. На голове у бабушки был завязан серый платок, желтая кофта на пуговицах на сухоньком теле и длинная темная юбка в пол. На ногах шерстяные носки и разбитые временем ботинки на грубой подошве. Бабушка сидела у резного окна и ласково смотрела на меня что-то приговаривая. Я так явно ее видела, что даже удивилась, когда поняла, что нахожусь в гримерке в компании своих коллег, а не перед домом старушки.

— Ты чего встала как вкопанная?! Давай, шевели булками — выезжаем! — Лешка неаккуратно задел меня локтем и я чертыхнулась. Видение развеялось как дым, но на душе отчего-то стало волнительно и беспокойно. Пока загружались в машину и выезжали из города, беспокойство все нарастало. Я вряд ли бы смогла объяснить его причину, но чем ближе мы подъезжали к месту заказа, тем сильнее нарастало волнение. Я чуть не подпрыгивала на месте, мысленно подгоняя Лешку.

— Да что с тобой такое? — Светка видимо заметила мое странное состояние и с силой потрясла меня за плечо.

Я недовольно встряхнулась и отвернулась к окну. Ну не объяснять же полупьяным коллегам, что у меня было странное видение и теперь мне отчего-то грустно на душе. А еще я вдруг поняла, что очень устала. Если б не эта съемная квартира, черта с два я стала бы тут горбатиться. Тут надо кое-что пояснить, почему мне некому помочь и как я докатилась до жизни такой.

Дело в том, что я никогда не знала своих родителей. Когда мне было пара дней от роду, меня подбросили в дом малютки. На улице стояло жаркое лето, а я лежала в плетеной корзине, укутанная с ног до головы в горку теплых одеялец невиданной красоты. К счастью, именно в этот самый момент мимо проходила сестра-хозяйка, и с ужасом обнаружила запарившегося в куче одежек ребенка, то есть меня, у входа в здание. А то бы свариться мне заживо от излишней опеки матушки-кукушки. Тут же вызвали милицию, но по горячим следам найти мою мать не удалось. С тех пор во всех документах, в графе родители, у меня стоит прочерк.

Так вот, выпустившись из детского дома я получила видавшую виды халупу — комнату в коммуналке, но зато почти в центре города, которую я впоследствие благополучно профукала. Прожив в ней положенное законом время я прельстилась заманчивым предложением новой знакомой о выгодном обмене моей комнаты на однокомнатную квартиру, очень старую и на самой окраине.

Не знаю теперь как я могла поверить в то, что кто-то в здравом уме обменяет пусть захудалую, но отдельную квартиру на мой клоповник, возможно сказывалась неопытность и наивность в таких вопросах детдомовской девчонки, но факт остается фактом. Меня обманули и я стала бомжем. Я бросилась за помощью в свой детский дом, но там лишь руками развели и посоветовали обращаться в полицию. Обратиться-то я обратилась, но пока идет разбирательство мне приходится снимать жилье. Удовольствие это недешевое и потому я берусь за любую мало-мальски доходную работу, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. А еще мне сообщили, что скорее всего понадобится адвокат и на него тоже нужно откладывать деньги.

— Яська, не кисни, на вот лучше — освежись, — от грустных мыслей меня отвлек Анатолий Петрович, протягивая пластмассовый стакан с налитым до краев шампанским.