Будущая Ева [Ева будущего]

— Можно ли задавать подобные вопросы, дорогой лорд? — сказал Эдисон. — Нет, тысячу раз нет! Разве голос мисс Алисии со времени ее детства не изменился? Голос, которым говорила Гадали, — это еще ребяческий ее голос, сомнамбулический, бесплотный, еще не женский. Она обретет голос мисс Алисии Клери так же, как и все остальное. И пенье, и разговоры будут теми самыми, которые продиктует ей, не видя ее и сама о том не ведая, ваша распрекрасная подруга. Ее манера говорить, тембр, интонации с точностью до миллионной доли вибрации голосовых связок будут записаны на двух золотых фонографах, которые мне удалось ныне довести до высочайшего совершенства; эти аппараты обладают точностью воспроизведения голоса поистине… немыслимой и представляют собой в то же время легкие Гадали. Легкие эти приводятся в действие электрической искрой, подобно тому как искра жизни приводит в действие наши. Я должен еще предупредить вас, что неслыханно прекрасное это пенье, и выразительные сцены, и незнакомые речи, вначале произнесенные голосом живой артистки-виртуозки, а затем скопированные и вдруг на серьезный лад переиначенные ее двойником-андреидой, как раз и составляют чудо и вместе с тем ту скрытую опасность, о которой я уже предостерегал вас.

При этих словах лорд Эвальд вздрогнул. Ему и в голову не приходило подобное объяснение Голоса, этого девичьего голоса прекрасного призрака! Он сомневался, слыша его. Но это простое объяснение заставило его в полной мере почувствовать всю серьезность предстоящего эксперимента. Забрезжившая возможность, еще весьма смутная, разумеется, но все же возможность чуда впервые отчетливо предстала ему.

Итак, решившись на этот раз добиться от изобретателя как можно больших подробностей, он сказал:

— Два золотых фонографа, говорите вы? В самом деле, это должно быть лучше, чем настоящие легкие. Так вы, значит, предпочли золото?

— И притом самородное, — смеясь, сказал Эдисон.

— Но почему? — спросил лорд Эвальд.

— Да потому, что золото обладает более нежным звучанием, более женственным, более приятным и к тому же, если подвергнуть его соответствующей обработке, представляет собой тот чудесный металл, который не поддается окислению. Надо вам заметить, что, конструируя эту женщину, я вынужден был использовать самые редкие и самые драгоценные вещества, что, впрочем, является данью прекрасному полу, — галантно прибавил изобретатель. — Однако для суставов пришлось все же использовать железо,

— Вот как? — задумчиво произнес лорд Эвальд. — Для суставов вы пользовались железом?

— Разумеется, — ответил Эдисон, — разве не входит железо в состав нашей крови и нашего тела? Недаром же во многих случаях врачи прописывают нам его в качестве лекарства. Так что совершенно естественно, что без него невозможно было бы обойтись, не то Гадали могла бы получиться не совсем… человеком.

— Но почему именно в суставах? — спросил лорд Эвальд.

— Сустав состоит из двух элементов — охватывающего и охватываемого; так вот, наружным, охватывающим элементом в суставах Гадали служит магнит, возбуждаемый электричеством, и поскольку лучше всех металлов (лучше никеля и кобальта, во всяком случае) магнит притягивает именно железо, я вынужден был сделать внутренние элементы из стали, состоящей в основном из железа.

— В самом деле? — очень спокойно отозвался лорд Эвальд. — Но ведь сталь окисляется — выходит, суставы способны заржаветь?

— Такое скорее может случиться с нашими суставами, — сказал Эдисон. — Вон на той этажерке — большая плотно закупоренная бутыль с розовым маслом, смешанным с амброй, — оно-то и послужит необходимой смазкой для Гадали.

— Розовое масло? — переспросил лорд Эвальд.

— Да, то единственное, которое, будучи приготовлено подобным образом, не выдыхается, — сказал Эдисон. — И к тому же ароматы — неотъемлемая часть женщины. Каждый месяц надо будет вливать маленькую ложечку этого масла в рот Гадали, когда она как бы дремлет, подобно тому как мы делаем это с заснувшей больной. Тончайший аромат разольется по всему металло-магнетическому организму Гадали. Этой бутыли хватит на доброе столетие, даже больше. Так что вам, дорогой лорд, я полагаю, не придется возобновлять запасы этого масла, — закончил изобретатель шутливым тоном с оттенком мрачной иронии.

— Вы говорите, она дышит?

— Совершенно так же, как мы с вами, — дышит все время. Но при этом не. переводит кислорода! Мы-то его сжигаем, наподобие паровых машин, а Гадали вдыхает и выдыхает воздух, как автомат, причем грудь ее поднимается и опускается, как у обыкновенной, идеально здоровой женщины. Воздух, проходя через ее губы и заставляя трепетать ноздри, насыщается запахом амбры, согретым электричеством и испарениями розового масла, напоминающими аромат некоего восточного благовония.

Наиболее естественная поза будущей Алисии — я имею в виду реальную, а отнюдь не живую — сидеть, облокотясь на что-либо и подперев рукой щеку, или же лежать на кушетке или на кровати, как обычная женщина.