Будущее капитализма

Лестер ТУРОУ БУДУЩЕЕ КАПИТАЛИЗМА

КАК СЕГОДНЯШНИЕ ЭКОНОМИЧЕСКИЕ СИЛЫ ФОРМИРУЮТ ЗАВТРАШНИЙ МИР

Глава 1 НОВАЯ ИГРА, НОВЫЕ ПРАВИЛА, НОВЫЕ СТРАТЕГИИ

С начала промышленной революции, когда успехом стали считать повышение материального уровня жизни, не удалась никакая другая экономическая система, кроме капитализма. Никто не знает, как устроить успешную экономику на других основах. Господствует рынок, и только рынок. В этом не сомневается никто. Капитализм, и только он один, формирует теперь понятие о человеческой личности: чтобы повысить уровень жизни он использует, по мнению некоторых, низменные мотивы человека — жадность и корысть. Никакая другая система с ним не сравнится, если надо приспособиться к чьим-нибудь желаниям и вкусам, сколь угодно тривиальным с точки зрения других. В девятнадцатом и двадцатом веке у него были конкуренты, и все они ушли в небытие: фашизм, социализм и коммунизм

Но хотя эти конкуренты погружаются во мглу истории, остается, по-видимому, нечто, потрясающее основы капитализма. Он тоже напоминает рыбу из китайской притчи, снова и снова бьющуюся на берегу в попытке вернуться в ушедший поток.

В 60-е гг. мировая экономика росла, с учетом инфляции, ежегодным темпом 5,0% (1). В 70-е гг. этот рост снизился до 3,6% в год. В 80-е гг. произошло дальнейшее замедление — до 2,8% в год, а в первой половине 90-х гг. нашему миру пришлось смириться с темпом роста 2,0% в год (2). За два десятилетия капитализм потерял 60 процентных пунктов своего темпа.

С 1973 по 1994 год во всей Западной Европе не было создано ни одного нового рабочего места (3). За то же время в Соединенных Штатах было создано 38 миллионов новых рабочих мест, хотя население там было на треть меньше. Процент безработных в Европе, который в 50-х и 60-х гг. был вдвое ниже, чем в Соединенных Штатах, к середине 90-х стал вдвое выше (10,8% против 5,4% в марте 1995г) (4). Если включить в статистику еще европейцев нормального рабочего возраста, ушедших из производства, то безработица в Европе превысит 20%.

Показатель японской фондовой биржи, так называемый индекс Никкей, упал с 38,916 в декабре 1989 г. до 14,309 18 августа 1992 г. — что в реальном выражении превосходит спад на американской фондовой бирже с 1929 по 1932 г. (5). Этот крах, наряду со столь же катастрофическим снижением цены собственности, вызвал в Японии экономический спад, которому, кажется, не будет конца. В 1994 г. японское промышленное производство было на 3% ниже, чем в 1992 (6). Каждый год прогнозисты предсказывают, что рост возобновится в следующем году. Те из них, кто в середине 1994 г. предсказывал рост в 1995, в середине 1995 г. столкнулись с японской экономикой без всякого роста и не обещающей никакого роста в 1996. Когда-нибудь прогнозисты могут оказаться правы; но пока что вторая в мире капиталистическая экономика застряла, неспособная снова запустить свой экономический двигатель.

В Соединенных Штатах с учетом инфляции реальный валовой внутренний'продукт (ВВП) на душу населения с 1973 г. до середины 1995 г. вырос на 36%, но при этом почасовая оплата рядовых рабочих (тех, кто не командует никем другим, а это подавляющее большинство рабочей силы) снизилась на 14% (7). В 80-е гг. весь прирост заработков достался верхним 20 процентам рабочей силы, а 64% прироста оказались в распоряжении верхнего одного процента (8). На сколько же может возрасти это неравенство, прежде чем система рухнет?

Летом 1994 г. Мексика была страной, где все шло правильно, — она сбалансировала свой бюджет, приватизировала больше тысячи государственных компаний, сократила государственное регулирование, вошла в Североамериканскую зону свободной торговли (НАФТА) и согласилась резко снизить таможенные тарифы и квоты. В страну устремился частный капитал. Президент Карлос Салинас был героем, его портрет украшал обложки всех экономических журналов. Но через шесть месяцев Мексика лежала в развалинах. К апрелю 1995 г. потеряло работу 500 000 мексиканских трудящихся, и еще 250 000 ожидало вскоре того же (9). Средняя покупательная способность упала почти на 30%. Президент Салинас был снова на обложках — но уже как изгнанник, обвиняемый в некомпетентности и коррупции, подозреваемый даже в сделках с наркоторговцами и потерявший шанс возглавить Всемирную торговую организацию. Почему же эта политика не привела к цели? Ведь это была в точности та политика, какую настоятельно рекомендовали лидерам, стремящимся к рыночной экономике.

Интеллектуальная дискуссия вокруг таких событий напоминает индийскую притчу о том, как дюжина слепых ощупывала разные части слона — хвост, хобот, бивни, ноги, уши и бока. Каждый из них думал, что воспринимает отдельное животное, но когда они обменялись впечатлениями, то назвали разных животных. Подлинный слон в их описании не появился.