Будущее настоящего прошлого

И, казалось бы, чему тут не поверить, и что здесь может до конца не удовлетворить? А то, что уже сама по себе, вот эта повсеместная необходимость применения вероятностных расчетов в науке, говорит нам о том, что наш мир является для нее не до конца проявленной системой, в которой есть какие-то скрытые от науки параметры, недоступные нашему распознаванию. В конце концов, если признается, что у случайного есть всегда своя причина, то почему бы ее ни назвать? Почему бы науке ни пройтись по всем этим скрытым причинам случайного и сделать всё подвластным строгому планированию и расчету? Разве она этого не хочет? Она этого очень хочет, но у нее не получается. Потому что эти скрытые параметры не входят в научное описание мира, выпадают из него. Вот если бы они туда попали, то наука уже не знала бы такого термина, как «случайное», и все вокруг было бы ею прогнозируемо. Следовательно, есть что-то, о чем сама наука говорит как о реально необходимом (причины случайного), но при этом в самой науке нет ничего, что понимало бы это реально необходимое.

Ну, так и что же? Наука, все-таки, как-то дружит со случайным, приблизительно его прогнозирует и учитывает в своем описании. Разве этого недостаточно? Недостаточно. Потому что, к сожалению, забывается, что научное описание — это всего лишь научное описание, но никак не объяснение. «Верное описание» — это герб науки и первые слова ее гимна. А все, что касается объяснения — это легенды, распускаемые ею же. Но вот, дойдя до глубин материи, наука затрудняется теперь не только в объяснении, но уже и в описании, потому что уперлась именно в случайное (микромир и его квантовая природа). По привычке навыков обращения со случайным, она докатилась уже до того, что занимается не просто описанием, а вероятностным описанием. Теперь мы остались вообще без описания, потому что наука теперь только предполагает, считая микромир вероятностным, случайным и способным к произвольным неисчислимым комбинациям в каждый свой момент. То есть, мир, реально существующий в данный свой момент в своем единичном собственном виде в количестве «один», наукой представляется многовариантно возможным и в количестве «с ума сойти, как много» в тот же самый свой момент. Что же такое с наукой произошло? А это Случайное преподнесло науке неприятный сюрприз. Веками наука относилась к Случайному как к досадной капле пота на носу, которую надо просто стряхнуть, чтобы дальше делать свое увлеченное дело. И вот пришло время, когда именно Случайное теперь требует своего объяснения, если наука хочет вообще дальше хоть что-то описывать.

У науки есть только один опыт работы со случайным — математически-вероятностный подход. И этот опыт, накопленный для анализа всякого разного случайного, теперь вовсю применяется для описания фундаментальных свойств материи, то есть, к атому и ниже него. И при этом даже не подвергается никакому сомнению обоснованность подобного математически вероятностного моделирования для атомных и околоатомных событий, которые никогда не вероятностны по своему результату. Тот парадокс, что вероятностно-случайное (по мнению науки) состояние материального мира в его элементарной части оформляется затем в стабильное и никогда не вероятностное его основное состояние, науку не смущает. И в чем беда, если даже науку это не смущает? А беда в том, что мир, описываемый подобным образом наукой, разбивается на два противоположных мира: на случайно-беспорядочный в своей основе, и на закономерно-стабильный в своем результате. Один и тот же мир ею разрывается на два противоположных мира, отрицающих друг друга по своим основным характеристикам. Один мир случайный — другой мир строго закономерный. Но это один и тот же мир. Причем из случайного мира складывается весь закономерный мир! Вот так нам всё это объясняет наука, и говорит, что всё в порядке — вероятность случайных процессов создает закономерный общемировой процесс, и что же вам еще надо? А нам бы надо понять — это ж, как такое может быть? Ведь, вероятность, на то она и вероятность, чтобы ее последствия были только всегда вероятными, и никогда закономерными. А закономерность на то она и закономерность, чтобы в ней не было ничего вероятностного. Как же вероятное переходит в закономерное? И как закономерность собирает свою закономерность из бесчисленных вариантов только вероятного? И как может изначально случайное вдруг становится окончательно закономерным? Вот эта проблема наукой не только не разрешена, она даже ею и не ставится.