Будущее общество

Возьмем некоторые виды пресноводных гидр; одну такую гидру можно вывернуть и ввести внутрь другой: слизистые оболочки срастутся, и оба животные составят одно, которое будет продолжать жить, не ощущая никакого неудобства от такого соединения организмов, и не подозревая, что с большим правом, чем какой-нибудь самодержец, может говорить о себе во множественном числе.

Можно сделать опыт и в обратную сторону; одну такую гидру разрезать на несколько частей; сколько было кусков, столько явится новых индивидуумов, которые будут жить и дополнять себя, выделив из организма те части, которых не хватает.

Итак, мы видим, что первичные клетки мало-по-малу специализировались в работе и потеряли способность трансформации только вследствие эволюции и прогресса того организма, в состав которого они вошли. Но солидаризуясь с колонией, отдельная клетка, как мы видели, не сделалась ее слугою; солидарность ее с остальными клеточками стала до того тесной, что если она откажется исполнять свою работу, вся колония погибнет, или по крайней мере пострадает, если, конечно, не удалить ее и не заменить другою. Но и сама первая клеточка пострадает, и в этом случае она подчинена принуждению, идущему со стороны естественных законов, управляющих ее существованием, а не несет произвольно наложенное одним классом сочленов ассоциации наказание, между тем в современных обществах законы наказуют проступки против существующего строя, но санкция этих законов так неестественна и так непрочна, что даже те, кем они должны быть приведены в исполнение, не могут сговориться между собою в понимании их. Когда в вашем обществе, господа, каждый проступок против законов повлечет за собою наказание самому себе, без вмешательства тех, кто присвоил себе власть распределять награды и наказания, тогда вы будете иметь право называть свое общество естественным и сравнивать его с живым организмом. Пока же оно воплощение беспорядка, хаоса.

Как мы уже видели выше, идеал политической экономии состоит в том, чтобы специализировать индивидуумов и удерживать их на одной клетке социальной шахматной доски, не давая сойти с нее. С каждым днем рабочий становится менее способным к цельной, законченной работе; с каждым днем он более приспособляется к какой-либо специализации, из которой не предвидится выхода для него: один всю жизнь будет делать булавочные головки и не знать, как заостряются концы; другой всю жизнь будет штамповать на машине кусок металла, не зная его назначения в целом механизме. Вот куда ведет нас буржуазия в надежде, еще более поработить нас труду, который ей будет угодно нам предоставить.

Буржуазные экономисты кричат, что неимущие слишком много плодят детей. Они хотели бы лишить рабочих и этой радости, и так как в силу их системы в мастерские идут женщины и дети, то им хотелось бы уменьшить контингент рабочих-мужчин: можно было бы ограничиваться несколькими для тех работ, где мужчину не могут заменить женщины и дети; таким образом, рабочий мужчина специализировался бы в нескольких работах, точь в точь, как бесполые у пчел и муравьев и воины у термитов.

Что касается буржуа-хозяина, то кроме „законной” семьи, долженствующей наследовать его состояние и продолжать буржуазную цивилизацию, он имел бы гарем из работниц-самок, которые рожали бы ему незаконных детей, предназначенных со временем пополнять собою фабрики, канцелярии и казармы, также безответно, как безответно их матери служили для господ орудиями удовольствий и деторождения.

Идеал не заманчивый! Мы хорошо понимаем буржуазию, когда она проповедует, что индивидуальность должна приноситься в жертву эволюции их социального строя.

К счастью индивидуальность не хочет долее служить жертвою; не хочет, чтобы все ее способности атрофировались благодаря упражнению одной только из них. Она стремится предоставить свободу всем своим дарованиям и приобретать, если нужно, новые; она хочет развиваться, расти, приобрести возможно большую сумму познаний, какие могут быть уделом человека. Да, общество должно эволюционировать не как самостоятельный организм, в развитии своем управляющий эволюцией клеточек; эволюция общества должна быть прямым следствием эволюции человека.

Итак, общество имеет raison d'être только при условии, что те, кто входит в его состав, получают в нем полное удовлетворение и свободу. Цель его: доставлять возможно большую сумму удовлетворений с наименьшей затратой сил, и так как потребности разнообразны, темпераменты дифференцируются на тысячи различных видов, то и будущая ассоциация может вылиться в самые разнообразные формы, т. е. группы, имеющие образоваться в день, когда индивидуальность получит свободу, могут быть бесчисленны. Из этого следует, что стремление направлять все усилия к одной точке, и именно улучшению социального строя, взятому вне индивидуального счастья, ошибочно и противоречит здравому смыслу.