Будущее: рассекречено

Мои корни наполовину из Сирии и из Ирака, но я родилась, выросла в Ливане и горжусь этим. Я ходила во французский лицей. Я окончила американский колледж. Я сделала карьеру в области рекламы и СМИ. Я езжу в Лондон и Париж на Новый год. Я ношу кеды Converse днем, а вечером надеваю туфли Louboutin – короче говоря, все те клише, которые прилагаются к званию современной по-западному мыслящей женщины XXI в.

Как и многие другие, я каждый день без исключения пишу в Twitter про сирийскую революцию. Я видела убийства и зверства. Изнасилованных женщин и мертвых детей. Миллионы беженцев, оставшихся без крова. Каждый раз, когда Асад переступал очередную черту, мы наивно надеялись, что теперь международное сообщество будет вынуждено вмешаться. Но все тщетно…

Сейчас я понимаю, почему так быстро поднимается волна суннитского терроризма против шиитского. Ежедневный поток жутких кадров из Сирии переполняет душу таким ощущением несправедливости, что никакому голосу разума его не побороть. А Запад при этом не смог поддержать умеренные мусульманские силы в регионе. Так экстремизм и радикализм набирают силу и берут верх над толерантностью и умеренностью. Западу я хочу сказать: ждите теперь появления нового поколения террористов в последующие десятилетия…{178}

Выпустив однажды джинна исламистских сект из бутылки, можно ли загнать его обратно?{179} Если Сирия пойдет по пути подобных гражданских конфликтов, закончится война нескоро, а значит, приверженность сектам будет возрастать. По мнению некоторых ученых, это может продолжаться «больше девяти лет», даже дольше средней продолжительности большинства гражданских войн (шесть лет){180}. И непохоже, что у повстанцев есть хорошие шансы на победу. «Даже при поддержке других государств вероятность успеха кровавых восстаний подобного рода за период с 1900 по 2006 г. составляла не более 30 %. Количество жертв, разрушений и беженцев будет расти, что может привести к гуманитарной катастрофе еще большего масштаба, чем та, которую мы имеем на сегодняшний день»{181}.

К сожалению, рушащаяся экономика Ближнего Востока не улучшит ситуацию. Уровень рождаемости падает, но «молодежный бугор» сохранится до 2030 г. Немногие мировые инвесторы вышли на ближневосточный рынок еще до конфликта, а теперь большинство подумают лишний раз, прежде чем рисковать, посмотрев на творящееся насилие. Традиционно привлечь инвестора могло мало что, за исключением энергетики, туризма и недвижимости. С «арабской весны» 2011 г. туристический рынок в таких странах, как Египет, рухнул. Многие ближневосточные государства сильно отстают в плане технологий, и регион принадлежит к числу наименее интегрированных в торговлю и рынок финансов.