Будущее уже началось: Что ждет каждого из нас в XXI веке?

Правительства, проводящие покровительственную политику, не будут предпринимать решительных мер по уравнительному распределению этих благ, как было в XX веке с правом на всеобщее голосование и телефонизацией. Вначале их «достанут» уже технологически адаптировавшиеся представители общества, а уж затем рынок наводнит массовая продукция, подверженная периодическим апгрейдам.

Большинство занятых в новой индустрии не будет иметь специального образования. У них не будет ни морального кодекса, ни понятий о профессиональной солидарности. Они будут затянуты в это предприятие рыночным спросом из других индустрии и отраслей. Они сами подготовят себя, изучая Сеть.

Добившиеся успеха компании, как обычно, распадутся, потому что каждый откроет собственное дело. Спокойные области индустрии с предсказуемым демографическим фактором и устойчивым спросом будут поглощены предприятиями-гигантами, стремящимися к масштабной экономике. Некоторые области исследований и развития будут парализованы или уничтожены благодаря социальному сопротивлению, превратившемуся в вонючую трясину культурной войны или бесконечные проповеди. Это ампутированные области, которые могут быть обнулены одним звуковым байтом, например «Чернобыль», «Бои на выживание», «Love Canal», «Бхопал».

«Постчеловек» – звуковой байт. Как и термин «киберпространство», это довольно неуклюжий неологизм, с трудом покрывающий неадекватно определенные и слишком многочисленные области. Люди, относящиеся к постчеловечеству, не будут считать себя пост-чем-то. Постчеловек означает конец нам и нашим предприятиям, но лишь начало для них и их предприятий.

Современным людям трудно представить себе подобную ситуацию. В научной фантастике эта проблема воображения известна как «сингулярность Винджа». Сингулярность – это область, где вещи, страшно интересные и необыкновенно важные для футурологов, не поддаются описанию только потому, что мы, футурологи, в силу обстоятельств являемся людьми. Будучи людьми, мы унаследовали типичные для людей ограничения: культурные, вербальные, интеллектуальные и так далее. Мы никогда не справляли своего двухсотлетия, у нас никогда не было IQ равного 312, внутри наших клеток нет генетически измененного ДНК. Мы понимаем, что, хотя эти вещи еще выглядят более или менее достоверными, они настолько далеки от человеческого опыта, что мы попросту не можем постичь их.

Как невозможно увидеть свет из черной дыры, так не может быть никаких связей между нами и сингулярностью. Наша обычная человеческая реальность поглощается искривленным эйнштейновским пространством, и ни один информационный фотон не может выбраться из него, чтобы доползти обратно к нам.

Хотя приближение «сингулярности Винджа» несложно чересчур драматизировать, это имеет мало общего с тем, что должно действительно случиться в реальном постчеловеческом мире. Постчеловечество не волнует, сумеют ли современные научные фантасты, такие как я сам или мой многоуважаемый коллега доктор Вернор Виндж, адекватно представить его. Наше невежество ничуть его не смущает – это просто нормальное свидетельство нашей человеческой ограниченности.

Тем не менее у нас еще остается несколько способов проникнуть в «черную дыру» сингулярности, как и существуют способы нанести на галактические карты всех потенциальных кандидатов в «черные дыры». Вот четыре вещи, которые мы определенно можем утверждать по этому поводу:

1. Нет одной сингулярности. Любая область научных исследований, продвинувшихся достаточно далеко, способна предоставить нам собственную доморощенную версию трансформирующего катаклизма: биологическую, когнитивную, механическую, кибернетическую и т. д. Если человек является мерилом всему, тогда нет систем отсчета, по которым мы можем стать большим, чем просто людьми. Мы можем стать нестареющими, гениальными, состоящими из протезов, кибернетизированными или стать и тем, и другим, и третьим одновременно. Мы можем быть жестоко трансформированы неизвестной технологией, которую мы пока просто не можем представить.

2. Сингулярность кладет конец нынешнему состоянию человечества (потому что это заложено в его определении), но больше ничего не решает. Почти наверняка сразу же за ней последуют мгновенные масштабные прорывы следующих сингулярностей. Эти ультракатаклизмы подорвут первую сингулярность даже больше, чем первая сингулярность подорвала изначальные возможности человечества. Если мы будем жить дольше, мы начнем стремиться к бессмертию; если мы станем сверхумными, наши возможности приведут к прорывам в непредсказуемых областях. Постчеловек не удовлетворится человеческими достижениями, он лучше разберется в постчеловеческом, чем мы.