Будущее уже не то, что прежде

Но время не стоит на месте, находятся новые свидетельства, и наш политик снова резко меняет курс, демонстрируя чудеса словесной эквилибристики. Говорит: «Мы постараемся досконально разобраться во всем». Мы. Вдруг он оказался членом следственной группы. «Мы постараемся досконально разобраться во всем и представить американскому народу факты». Это мило. Американскому народу. Всегда старайся притянуть за уши народ: как будто тебе на него не насрать.

Ставки растут, наш герой делает очередной изящный финт и заявляет: «Я хочу верить в справедливость американского народа». Очевидно, он пытается нам что-то сообщить. А именно: что, может, под всем этим дымом и был какой-то небольшой огонек. При этом, заметьте, он все еще не вышел из фазы, на которой ему «нечего скрывать».

Но мало-помалу «Я хочу верить в справедливость американского народа» развивается в «Нет никаких достоверных свидетельств», а немного спустя мы слышим уже совсем красноречивое «Ничего не доказано».

Дальше, если в этой драме все развивается по сценарию и стандартная языковая траектория виновного выдерживается без отклонений, то за фазой «Ничего не доказано» последует та, на которой наш герой обратится к особенно пакостной тактике: задавай-себе-вопросы-и-сам-на-них-отвечай:

— Допустил ли я промах? Да. Допустил ли неподобающее поведение? Да. Жалею ли я, что это случилось? Безусловно. Но нарушил ли я закон? Так вопрос не стоит.

Тем не менее дни бегут, и скоро становится ясно, что наш друг скорее всего и в самом деле нарушил закон. Мы понимаем это, видя, как он переходит к высокому штилю, применяя пассивный залог: ошибки были допущены. Прелесть таких ошибок в том, что совершенно непонятно, кто же их допустил. Вам предлагают самим над этим поразмыслить. Плохие ли советники виноваты? Недобросовестные помощники? Проклятие вуду?

Но уже поздно. «Ошибки были допущены» позади, в ход идет «в конце концов с меня снимут обвинения», потом: «Я уповаю на американское правосудие», и, наконец, все заканчивается жалобным криком: «Куда подевалась презумпция невиновности?» Куда же она подевалась? Что ж, парню предстоит это узнать.

Наконец, окончательно сдавшись (и поступив на государственное обеспечение), наш герой шаркает прочь в милом оранжевом комбинезоне, и мы слышим, как он жалобно бормочет: «Я хочу поскорее забыть эту историю и жить дальше». И, стремясь подчеркнуть искренность намерений, добавляет: «Я расплачиваюсь за свои поступки». Как ново! Вообразите только: расплачивается за свои поступки. Он говорит так, будто это какая-то недавно изобретенная методика.

Всякий раз, слыша в новостях подобные выступления, я хочу спросить какого-нибудь из этих ребят, выступающих с песенкой «я-расплачиваюсь-за-свои-поступки», не захотят ли они расплатиться за мои? Ну, знаете, карточные долги, иски об установлении отцовства, ордеры на арест. Не поможешь мне, друг?

Что до этой идеи «скорее забыть», то я вот что хочу сделать.

Я хочу скорее забыть про ваше «скорее-забыть-эту-историю-и-жить-дальше» и жить дальше. Можно, я повторю для вас?

Я хочу скорее забыть про ваше «скорее-забыть-эту-историю-и-жить-дальше» и жить дальше.

По-моему, одна из проблем этой страны именно в том, что слишком многие ее граждане, натворив нехороших дел и даже совершив преступления, спокойно живут дальше. Опозорившимся государственным мужам на самом деле поможет лишь ритуальное самоубийство. Харакири. В Японии директора, доведшие корпорацию до банкротства, так и поступают. Ребята, забудьте про адвокатов, связи с общественностью, пресс-конференции — просто возьмите кухонный нож побольше и сделайте, что нужно.

Политики говорят № 3:

Сенатор-патриот

Помните, в предыдущем сюжете нашей трилогии о политическом жаргоне мы заметили, что большинство политиков привержены бредовой идее, будто то, чем они занимаются, — служ ба народу. И ведь если кто-то из них в самом деле в это верит, то здесь мы имеем дело не просто с младенческим неведением, а с явной нехваткой мозгов.

Итак, граждане, вопрос. Как вы думаете, могут ли эти политики-олигофрены иногда впадать в такой… — как бы выразиться? — преувеличенный патриотизм? А? Как вы считаете? Могут? А?

Так вот, друзья, это не просто возможно, это неизбежно! И если они впадают в это состояние четвертого июля, тут уж вам стоит запастись резиновыми сапогами и лопатой, потому что коричневая патриотическая масса будет заваливать все кругом с ошеломительной скоростью. И советую вам орудовать лопатой поживее, потому что слуги народа выжмут из своих слабеньких мозгов весь поганый патриотизм до последнего грамма.