БУДУЩЕЕ ЗА ОБЩЕСТВОМ ТРУДА

Теоретическим основанием для такой индивидуализации труда обычно берется субъективизация его результатов как полезностей, оцениваемых исключительно субъектом. Такого рода субъективные оценки вроде бы ведут к устранению общественного характера затрат и их сводимости к абстрактному среднему труду. Как издержки труда, так и полезности, по мнению названных выше отечественных авторов, «утрачивают свой универсальный общественный характер, становятся индивидуальными потребностями и издержками» [305].

В действительности, общество никогда не откажется от измерения затрат труда временем. Даже тогда, когда меновая стоимость будет устранена, рабочее время остается созидающей субстанцией богатства и мерой издержек, требующихся для его производства. По уничтожении капиталистического способа производства, писал К. Маркс, определение стоимости остается господствующим в том смысле, что регулирование рабочего времени и распределение общественного труда между различными группами общественного производства, наконец, охватывающая все это бухгалтерия становятся важнее, чем когда бы то ни было [306].

В качестве аргументов против обобществления труда и соизмеримости его затрат обычно используется нерешенность (или не умение решить) задачи соизмерения потребительных стоимостей на объективной (трудовой) основе. Приходится обращаться к субъективным оценкам, людским предпочтениям, имеющим чисто индивидуальный характер. Оценки результатов труда как субъективных полезностей затем переносятся на труд, а его естественно-историческая, качественная, дифференциация преподносится как его индивидуализация, как результат чисто субъективного выбора формы деятельности.

Для этих целей обычно ссылаются на особенности труда по созданию знаний, информации, которые, якобы, призваны заменить обычный жизнеобеспечивающий труд. Производство знаний, научный труд представляются настолько индивидуализированными и субъективизированными, что уже вроде «никто не может воспроизвести созданное человеком знание» [307].

Автор последних строк почти дословно повторяет тезис М. Штирнера о том, что в отличие от обычных (человеческих) работ есть работы единственного, которые «никто не может выполнить за тебя… Это – работы единственного индивида, и их может выполнить только тот единственный, между тем как первые следует назвать человеческими работами… Нельзя установить общего тарифа для оплаты Моей единственности, как это можно сделать для тех работ, которые Я выполняю в качестве человека. Только для этих последних работ может быть установлен тариф» [308].

Провозглашая единственность научного и художественного труда, М. Штирнер отделял человеческие работы от работы единственного индивида, подгоняя, как и современные аппологенты индивидуального труда, первые под стоимость (тариф), а вторые – под индивидуальную оплату, иногда очень высокую, за единственность.

У В. Л. Иноземцева получается то же самое: постэкономическое общество знает только индивидуализированный умственный труд, который не укладывается ни в какие общественные мерки, теряя всякий общественный характер, становится достоянием единственной в своем роде личности.

Между тем умственный труд, как и всякий другой, подчиняется общим законам труда, в частности, закону обобществления: развитие культуры, образования, науки не может происходить без воспроизводства полученных в них ранее результатов, в том числе новых. К. Маркс и Ф. Энгельс, возражая М. Штирнеру, в свое время отмечали, что не сам Моцарт, а другой композитор сочинил большую часть моцартовского «Реквиума» и довел его до конца, что Рафаэль «выполнил» сам лишь ничтожную долю своих фресок [309]. Известно также, что на А. Дюма, оставившего 647 произведений (более шестисот томов) работал целый штат профессиональных литераторов.

Что касается научного труда, то воспроизводимость его результатов и его характер как всеобщего труда не подлежат никакому сомнению. Ученый всегда опирается на результаты предшественников и достижения современников. Он не может из самого себя черпать знания и на основе лишь собственного опыта развивать науку.

То же самое можно сказать об образовании. Образованными, по свидетельству Гегеля, можно считать в первую очередь тех людей, которые способны делать все то, что делают другие, не подчеркивая свою единственность, тогда как у людей необразованных бросается в глаза именно их частность, поскольку их поведение не следует всеобщим свойствам вещей. Соответственно, истинное образование есть сглаживание особенности, необходимое для того, чтобы она вела себя согласно природе вещей. Оно предполагает тяжкий труд, направленный на преодоление голой субъективности, посредством этого труда субъект обретает в себе объективность [310]. Если обособленный труд и может создавать отдельные ценности, то ни общественного богатства, ни общей культуры он создавать не может.