Будущее Земли: Наша планета в борьбе за жизнь

вас может создаться впечатление, что область науки, связанная с изучением биоразнообразия, по своему духу и настрою кардинально отличается от традиционной биологии. Но провести параллели между ними все-таки можно. Клетки и мозг подобны экосистемам — они ничем не отличаются от дождевых лесов, саванн, коралловых рифов или альпийских лугов. Первым делом необходимо выявить и описать месторасположение и функции различных частей, а затем установить, как они взаимодействуют друг с другом, чтобы составить полную картину. Однако изучение органов в основном не выходит за пределы лабораторий. Даже небольшой поверхности стола площадью 1 м достаточно, чтобы сделать серьезное научное открытие. Напротив, изучение биоразнообразия, а эту область знаний называют то наукой о биоразнообразии, то естественнонаучной историей, то эволюционной биологией, охватывает всю поверхность планеты, предполагая работу в самых разных условиях.

Существует два типа ученых. Первые идут в науку, чтобы зарабатывать на жизнь. Вторые поступают с точностью до наоборот: они находят способ заработать на жизнь, чтобы иметь возможность заниматься наукой. Практически все ученые-натуралисты, которых я знаю, относятся ко второй группе. Отличаясь потрясающим усердием, они напрочь лишены стремления к соперничеству.

Они также одни из самых низкооплачиваемых представителей мира науки, а их заслуги очень редко отмечаются какими-либо наградами. Так что никаких других стимулов, кроме самой работы, у них нет. Сплетничать об отсутствующих коллегах на встречах натуралистов не принято. Вместо этого они оживленно обсуждают последние открытия и чрезвычайные происшествия. («Слышал, Питер сорвался в ущелье в Сальвадоре. Не знаешь, с ним все в порядке?») За редкими исключениями никто ничего не скрывает. Все как раз наоборот. Принято обо всем рассказывать. Если бы вы решили подслушать разговор двух натуралистов, то стали бы свидетелем примерно такого диалога: «Слышал об этом безумном случае симбиоза углокрылого кузнечика и оропендолы? Вроде бы где-то в Суринаме». Или: «Боб отправился изучать свои лишайники на Алтай, и русские дали ему разрешение разбить там лагерь в предгорье на полгода. Эх, я бы с удовольствием отправился туда хотя бы на недельку пособирать короедов! Там же непочатый край работы. По крайней мере в том, что касается короедов». А вот и пример из реальной жизни.

Эд Уилсон Бену Рейнесу из в пойменных лесах в дельте рек Мобил и Тенсо на юге Алабамы 27 апреля 2014 г.: «Слышал, здесь встречаются ягуарунди. Если они и правда здесь есть, это потрясающая новость для местной фауны млекопитающих». (Ягуарунди — вид хищных млекопитающих семейства кошачьих, ведущих скрытный образ жизни. Ареал простирается на север и восток от американских тропиков до Техаса. Вполне возможно, что во Флориде и в центральной части побережья Мексиканского залива существует привнесенная извне популяция.)

Рейнес: «Что-то не верится. Ты видел хоть один снимок?»

Уилсон: «Нет. Ты, наверное, скажешь, что раз ни у кого нет ни фото, ни шкуры, то и гадать нечего. Но слух по крайней мере любопытный».

Рейнес: «Во всяком случае, я точно знаю, что здесь есть пумы, но их практически никто никогда не видел. Так что, может быть, и ягуарунди однажды тоже появятся. Будем надеяться».

Дух товарищества, думается, объясняется тем, что любого квалифицированного натуралиста даже с минимальными амбициями, проницательным взглядом и бесконечным запасом средства от комаров ждет практически бесчисленное количество открытий. В среднем даже на одну неделю упорного труда приходится столько открытий, что чувство удовлетворенности обеспечено любому. Это как забрасывать крючок с наживкой в кишащий сомами пруд где-нибудь в Луизиане — каждая попытка будет заканчиваться клевом. Сделайте три вдоха и просто вытяните добычу из воды. Почти каждая научная командировка в какую-нибудь глушь или экскурсия по коллекции какого-либо музея заканчивается достойным открытием в области естественнонаучной истории. При условии, разумеется, что вы имеете представление о видах, с которыми работаете.

Натуралисты, как и другие ученые, мечтают о великих открытиях, невообразимых находках и неуловимых призраках, которые сулят драгоценные моменты озарения. У нас тоже есть свои святые Граали, самыми известными из которых являются отсутствующие звенья эволюции: например, переходные формы между динозаврами и птицами, двоякодышащими рыбами и амфибиями, человекообразными обезьянами и людьми.