Будущий год

Виктор Артемьевич взял со стола газету, раскрыл ее и не поверил своим глазам. Он снял очки, протер их, отложил в сторону, надел более сильные «рабочие» очки и вперился в заголовок. Да, в черной траурной рамке была напечатана фамилия Викентия Константиновича с его инициалами. Речь не могла идти об его однофамильце. Вне всякого сомнения, некролог был посвящен Викентию Константиновичу, известному химику, академику РАН, скончавшемуся в расцвете творческих сил. Но он только что, да, только что звонил Виктору Артемьевичу по телефону, Не слуховая же это галлюцинация? Или это звонил аферист какой-нибудь? Нечего сказать, положеньице. И посоветоваться не с кем, разве что с психиатром, но и это, пожалуй, преждевременно. А не лучше ли поступить так, как велит предполагаемый покойник? То есть позвонить этой самой Любови Платоновне? Осторожно выразить соболезнование, прозондировать почву, а там будь что будет. Виктор Артемьевич еще раз покосился на газету и набрал нужный номер.

Любовь Платоновна немедленно взяла трубку. Она откликнулась на осторожное соболезнование с приличной сдержанностью. Оказывается, Викентия Константиновича успели уже похоронить. Некролог в газете несколько запоздал. При других обстоятельствах Виктор Артемьевич повременил бы, руководствуясь непременным принципом: «Семь раз отмерь, один раз отрежь», но тут словно что-то подтолкнуло его: он решительно пригласил Любовь Платоновну на работу в свой отдел. Ожидаемого взрыва благодарности, естественного при растущей безработице, не последовало. Любовь Платоновна приняла приглашение как должное.

Не успел Виктор Артемьевич положить трубку, как телефон снова зазвонил. Коллега по тресту спрашивал, когда приступать к переоборудованию Экспериментального завода, словно дело это уже решенное. Виктор Артемьевич заикнулся, было, что повременить не худо бы, но коллега и слышать об этом не хотел. Подобные звонки продолжались весь вечер. Ближе к полуночи Виктор Артемьевич сам позвонил знакомому маклеру, поручив ему поскорее продать дачу в Мочаловке и приискать другую, желательно, где-нибудь под Новым Иерусалимом.

Под фамильярно доверительным названием «Лили» фигурировало среди заинтересованных лиц новое горючее, полученное под руководством Викентия Константиновича в его институте. Имя «Лили» возникло как-то сразу и к нему быстро привыкли, хотя непосвященных оно все еще озадачивало. На вопрос, почему именно «Лили», заместитель Викентия Константиновича однажды ответил: «Называют же тайфуны женскими именами: Леонора, Диана, Дженни, а Лили, если хотите, — энергетический тайфун!»

Работа над «Лили» началась лет двадцать назад, когда в условиях энергетического кризиса Запад начал поспешно разрабатывать новые, более экономичные виды топлива. Сектор Викентия Константиновича быстро включился в эту работу и неожиданно предложил свой, весьма эффективный вариант, произведший сенсацию. «Лили» казалась прямо-таки незаменимой для малолитражных двигателей. Она позволяла развивать фантастические скорости при минимальных затратах горючего. Но у «Лили» были и опасные свойства, ускользавшие, правда, от поверхностного наблюдателя. «Лили» отравляла воздух при использовании, а в особенности, при производстве. Неслучайно некоторые лаборанты прямо-таки влюбились в «Лили», хотя до нее сами не знали, что предрасположены к токсикомании. Промышленное производство «Лили» могло иметь страшные экологические последствия. Отравлен был бы не только воздух, но и осадки, что привело бы со временем к отравлению почв на больших площадях. Шептались и об онкологических заболеваниях. Выражение «экологический ад» не было просто полемическим поэтизмом. На экологических опасностях «Лили» особенно настаивали смежники, доказывавшие к тому же, что подобное малолитражное горючее окончательно собьет цены на нефть, а наша страна, крупнейший в мире экспортер нефти, заинтересована в чем угодно, только не в этом.

Однако испытания «Лили» были столь эффектны и в то же время эффективны, что западные фирмы старались заполучить техническую документацию любой ценой. Авторитет Викентия Константиновича в научном мире возрос настолько, что его перестали выпускать за границу и, даже говорят, держали под колпаком, опасаясь, как бы ученый не поддался какому-нибудь соблазну. Со временем наш экспорт нефти начал сокращаться. Интерес к «Лили» вспыхнул с новой силой, и кто знает, каких высот мирового признания достиг бы Викентий Константинович, если бы не умер так несвоевременно.