Буг в огне

Я действовал в правофланговой группе. Мы залегли в подвернувшуюся канаву. По шоссе уходили штатские, женщины и дети. Тщетно я высматривал Тосю, ругая себя за то, что не помог ей уйти сразу. Потом решил, что она успела выбраться.

Южнее города нарастал грохот боя. Там, видимо, дрались танкисты. В районе складов, которые мы только что миновали и где на посту остался стоять часовой, прозвучали скорые винтовочные выстрелы, покрытые множеством автоматных очередей, затем раздался взрыв гранаты, крики.

— Вот как надо драться, — прошептал лежащий рядом сержант.

В районе вокзала продолжалась перестрелка. Туда пикировали самолеты противника. Все так же гремела крепость.

Из-за домов появились немцы. Идут медленно, уткнув автоматы в живот. Первая цепь редкая, за нею еще. Стреляют прямо перед собой.

— Спокойно… не стрелять… выстрелы не прицельные, — шепнул я соседям, прильнувшим к прикладам.

— Они же видят нас, — сказал сержант.

— Вот до той метки, — сдерживая себя, указал я на забор.

Как только цепь поравнялась с забором, мы открыли огонь.

Противник залег. Видно было, как солдаты в серо-зеленой форме перебежками накапливались в огородах. За домом появился их пулемет. Заговорили немецкие винтовки и автоматы, дал пристрелочную очередь пулемет.

Бойцы приготавливали гранаты, положив их на край канавы, чтобы были под рукой.

Наконец гитлеровцы поднялись. Краем глаза я видел, что и слева, в соседней группе, тоже приготовились отразить атаку. Когда цепь противника подошла на 200–300 метров, мы снова открыли огонь. Их пулемет за короткое время захлебнулся дважды, затем утих, но и гитлеровцы были в нескольких метрах от нас.

Полетели гранаты. Наш сосед слева — лейтенант Дуньшаков, поддержал своим пулеметом. Фашисты отошли, оставив десятки убитых.

Потом, подпуская врагов до броска гранаты, несколько раз меняли рубеж.

Мы в трех километрах от города. Патроны на исходе, и не у всех есть гранаты. К пулемету смогли зарядить лишь три диска. Вместе с сержантом и двумя пограничниками остался на высотке.

Остальные (они были ранены) ушли к видневшимся вдали кустам. Договорились оттуда идти на соединение со штабом.

Приблизились фашисты. Сержант открыл огонь из ручного пулемета…

Подобрав тяжелораненого сержанта, вдвоем с оставшимся бойцом пошли догонять нашу группу.

А в крепости все так же грохочет и полыхает. Правее города тоже пикируют самолеты, а левее — шум танков сливается с пулеметной стрельбой и глухими взрывами.

13.00. Мы уже около четырех часов отступаем с боем.

От синевшего на востоке леса послышался гул артиллерии. Шелестя, над нами пролетали снаряды, разрываясь где-то в районе Буга. Началась артиллерийская дуэль, наши орудия вступили в бой.

Медленно двигаемся по направлению станции Жабинка, что в 25 километрах восточнее Бреста. Там беспрерывно гудели самолеты, стонала земля. Пылали села, черными столбами поднимался дым над Брестом — горели склады, горела крепость, горела станция.

У дороги на окраине Жабинки рядом с полуторкой стояла группа старших командиров — им что-то говорил майор Кузнецов. Молча выслушав мой доклад, он поблагодарил нас, приказав идти в распоряжение начальника штаба.

Раненых было много. Начальник санчасти И. И. Стукалов бледен от усталости и напряжения. Весь запас бинтов и медикаментов у него иссяк, и это заставляло его посылать то одного, то другого своего помощника на розыски в какое-нибудь подразделение, но те возвращались с одним ответом — нет.

Наступил теплый вечер, канонада утихала. Самолеты врага возвращались с бомбежки на запад. Мы шли на восток.

— Мы еще дадим фашистам! — говорили все с ожесточением.

Глубокой ночью на привале я лежал, не в силах уснуть… Хотел найти прямой ответ или оправдать все случившееся, привлекая сюда и коварство немцев, и судьбу, и случайность, и все, что в таких случаях, не объясняя сути дела, может как-то оправдать уже свершившееся. Но в голове возникали упрямые факты: а вчерашний перебежчик на заставе Горбунова?

Несколько часов назад мне рассказали об этом. Я невольно повторял переданные слова перебежчика: «Убейте меня, начальник, если не верите, я в ваших руках, и не долго ждать, чтобы проверить правоту моих слов. Немцы в 4 часа перейдут Буг…»

Нет, не врал старик.

Постепенно откуда-то, словно издалека, возникала мысль: «Драться!» Она все сильнее овладевала сознанием, вытесняя все другое из головы: «Драться! Драться до последнего патрона, мстить врагу за его коварство, вероломство! Драться за Тосю, за Иринку, за тех, кто сегодня устало шагал по обочине, драться за всех нас, за землю нашу!..»

И, кажется, впервые за этот многотрудный день я окончательно понял, что надо делать.

Е. Ф. Манекин Не дрогнули

Егор Филиппович Манекин

В июне 1941 года — лейтенант. Начал войну на границе. Затем сражался на разных фронтах.

Награжден четырьмя орденами и многими медалями.

Член КПСС.