Бугенвиллея цвета фуксии

На следующий день, когда секретарь Микрюкова, Вероника, перезвонила ей, у Тани был готов ответ. Она сказала, что отсканирует и вышлет ей три рисунка. Вероника поинтересовалась в свою очередь, есть ли что-либо ещё, и Таня ответила, что готова выполнить эскизы в похожем стиле, если эти три подойдут.

Внезапно она загорелась этой идеей. Как же давно она не рисовала! Краски могли высохнуть, а какие-то она вообще, кажется, оставила у Лёши. Да, до антресолей, где они лежали, она не добралась, когда собирала вещи. Но это не беда, она в любом случае хотела встретиться с ним. До начала учёбы ещё полмесяца. Будет чем заняться.

Таня на всякий случай ещё раз перерыла вверх дном сумку с кисточками и красками. Да, так и есть – её акварели остались на прежней квартире.

Вероника показала Микрюкову рисунки в этот же день, и вечером он снова звонил Тане.

– Таня, Ваши работы очень заинтересовали меня. Возможно, понадобятся ещё эскизы. Если Вы не готовы, я найду человека, который сможет выполнить их в том стиле, который предлагаете Вы. Но если честно, я предпочел бы, что бы Вы занялись ими лично.

И Таня согласилась. Ей нравилось чувствовать себя нужной, занятой интересным делом. Она с жаром взялась за работу. Ей вовсе не нужны краски. Она всё нарисует цветными карандашами.

И вот в течение следующей недели было готово ещё несколько рисунков. Первый из них – чаша с цветами и виноградом, стоящая на перилах веранды, за которой открывался вид на цветущий сад.

Затем ещё один рисунок – быстроногий олень остановился и смотрит на зрителя у дерева, с которого, воровато оглядываясь, слезает смешной толстяк Бахус и держит одной рукой на плече кувшин, предположительно с вином.

Следующий сюжет являл собой двух моряков с английскими шкиперскими бородками, хохоча чокающимися двумя полными кружками с пивом. Из кружек лилась пена, и Тане подумалось, что именно эта деталь вышла у неё лучше всего.

Дальше шли два весёлых кота, сплетающие хвосты под столиком на кухне, а возле самого столика стояла красотка в вечернем платье с бокалом мартини. Ножка стакана была такой тонкой и изящной, что делала его похожим на перевернутый зонтик. Элегантность позы дамы перекликалась с изяществом сосуда, который она держала в тонких пальчиках.

Таня отсканировала и послала и эти работы. К вечеру Микрюков звонил сам. Он объявил, что остался очень доволен её эскизами и добавил, что и не сомневался в её таланте. Такие слова было лестно слышать. Микрюков проинформировал её, что сейчас ведутся ремонтные работы в баре, а ближе к концу ноября начнутся и отделочные. Он просил Таню лично приехать и поучаствовать в утверждении проекта оформления.

Ну что ж, подумала Таня, учебный год начнется в начале ноября, но всё, что ей осталось, это только встретиться пару раз с профессоршей и завершить диплом. Она согласилась приехать.

И только тут она вспомнила, что надо бы позвонить Лёше. Все же она обещала. И, конечно, отвезти посылку племяннику старушки из Петах-Тиквы. Внезапно оказалось, что нужно переделать кучу дел. Таня начала со сложного. Она позвонила Лёше.

Лёша ответил довольно быстро.

– А, привет. Спасибо, что позвонила. Мне не совсем удобно сейчас говорить. Я могу перезвонить через четверть часа?

– Да, конечно. Извини, я не подумала, что ты на работе.

– Да нет, я в отпуске. Я тебе перезвоню.

Лёша и отпуск – это были два понятия, не совсем совместимые друг с другом. По Таниному мнению, он вообще не умел отдыхать, да и не любил. Ну, что ж, значит, его всё-таки выгнали в отпуск, скорее всего, насильно.

Лёша и правда перезвонил ровно через пятнадцать минут.

– Понимаешь, – сходу начал он, – ко мне гости приехали из России.

Таня не могла припомнить, когда за всё время общения с ней он принимал гостей.

– Да, я понимаю, я не спешу со встречей. Единственное, что мне нужно – это забрать краски. Я оставила их в верхнем шкафу на балконе.

Лёша замолчал. Кажется он обдумывал, как поступить.

– Хорошо, я могу тебе их передать через неделю.

– Через неделю? Они нужны мне уже завтра, а лучше сегодня вечером.

– Зачем они тебе вдруг так срочно понадобились? – кажется, в его голосе слышалось тщательно скрываемое, но хорошо знакомое Тане раздражение.

Теперь она замолчала, не зная, как поступить.

Наконец, они договорились, что завтра в двенадцать часов Таня будет ждать Лёшу у подъезда.

– Я спущусь и всё тебе отдам, – сказал он.

Таня пришла чуть пораньше. Солнце светило вовсю на проспекте Бен-Гуриона в Хайфе, отражаясь на куполе храма Бахайских садов. Таня не торопясь прошла по улице, как стрела указывающей прямо на Средиземное море. Потом свернула на проспект а-Мегиним. Там, в новом высотном доме она когда-то жила с Лёшей. Окна их квартиры выходили под углом на великолепные сады бахайцев, ухоженные и вечнозелёные, как на картинке.

Таня остановилась возле знакомого подъезда. Прождала десять минут и позвонила Лёше. Его телефон не отвечал. Подождав ещё минут пятнадцать, Таня с удивлением подумала, что это, пожалуй, был первый раз, когда Лёша опоздал. Она послала ему сообщение. Никакого ответа.