Бугенвиллея цвета фуксии

Они договорились встретиться на следующее утро. Вероника заберёт её и отвезёт в офис к Микрюкову.

– И часто он так названивает? – незнакомым напряжённым голосом поинтересовался Славик, когда она повесила трубку и вернулась к нему.

Он откашлялся и взглянул на неё как-то непонятно.

– Да нет, только сейчас позвонил.

– Ясно.

Славик нахмурился. Таня замерла, силясь разобрать, что же означало выражение его лица.

– Ну, ладно, – решила она наконец, – пойду спать, уже поздно.

– Хорошо, – сказал он тихо, – потом поговорим.

Таня отключилась. Она погасила свет удивительной лампы и легла в постель. Но уснула она не сразу. Ей все ещё виделось выражение лица Славика и слышался его голос, как будто очень недовольный всем происходящим. Что так тревожило его? Ни до чего путного не додумавшись, Таня решила спать.

Она и правда быстро уснула.

На следующий день Вероника заехала за Таней сразу же после завтрака и отвезла её в бар.

Таня представляла себе, что это будет мрачноватое тёмное помещение размером с небольшую комнату, тесное и перегороженное барной стойкой для ещё большей тесносты. У неё мелькнула в голове мысль о том, что ей, пожалуй, не захочется над этим работать. Но её сомнения не оправдали себя. Помещение, куда они с Вероникой вошли, отряхивая зонтики, было довольно просторным. Стойка была в самом конце зала, и она совсем не перегораживала пространство. Наоборот, создавала какую-то законченность и даже, пожалуй, уют.

– Добро пожаловать! – послышался издалека сочный громкий голос.

Таня повернула голову на этот голос. Откуда-то из противоположного угла шёл, улыбаясь, Микрюков.

– Основные работы закончены. Осталось только добавить детали – Ваши детали, – добавил он.

Он остановился рядом с Таней, и она удивилась тому, как не похож он был на того человека, с которым она познакомилась на выставке. Сейчас Микрюков был одет в белую рубашку с закатанными рукавами и тёмно-синие брюки. Он выглядел немного младше, чем тогда показался Тане. Может, свет тогда был другой, вечерний?

– Эти детали, – продолжал Микрюков, – какими бы незначительными ни казались, изменят весь облик этого места до неузнаваемости. В этом я уверен.

Он улыбнулся и подошёл так близко к ней, заглядывая прямо в глаза, с каким-то ищущим выражением, что Таня удивилась тому, как быстро он перешёл на приятельский тон, будто бы она была не нанятым работником, а другом, с которым он делится своим новым увлечением. Как и тогда, на выставке, это движение было таким стремительным, что ей показалось, что сейчас он возьмет её за руку или сделает что-то ещё, чтобы привлечь её внимание. Но он просто протянул ей папку, которую держал в руке:

– Я думаю, Вы хотели бы ознакомиться с предварительным планом, который я наметил здесь. Хочу предложить Вам осмотреть все стены и решить, где лучше нарисовать ту или иную картину из тех, что Вы мне прислали.

Таня смущённо улыбнулась:

– Да это не картины, а просто рисунки.

Микрюков по-прежнему очень внимательно смотрел ей в глаза.

– Для меня Ваши работы являются настоящим предметом искусства, и я надеюсь, что публика по достоинству оценит каждую из них.

Он слегка улыбнулся ей, и, прежде чем она успела ответить ему, кивнул и отошёл к группе людей в рабочих комбинезонах, стоявших возле окна.

"Ну, что ж, посмотрим…" Таня пошла вдоль стен с папкой в руках. Итак, в нише между двух окон Микрюков предполагал разместить гранаты. По обе стороны от окон висели небольшие настенные светильники. Это совсем не плохая идея, так как в тёмном помещении небольшие источники света могли бы очень выгодно оттенить сочную красную мякоть плодов и осветить жёлтые прожилки между зернами. Да, это было хорошо придумано. Таня двинулась дальше.

Славик не шёл у неё из головы. Почему после того, как она обещала Маше не говорить ему о том, что приезжает в Питер, чтобы не вставать снова между ними, она вдруг чувствует себя предательницей? Ведь она же, наоборот, хотела, чтобы улеглось напряжение, возникшее между ней и Славиком после её первого приезда. Иначе она не сможет снова воспринимать его, как друга, и будет мучительно думать о том, что было бы, если бы она вовремя заметила, что он к ней неравнодушен. Один вопрос тревожил её теперь – если бы она знала, что Славик с кем-то встречается, согласилась ли бы она приехать к нему? На этот вопрос Таня не нашла однозначного ответа.

Она обошла всё помещение по периметру и осталась очень довольна, а когда уже собралась уходить, Микрюков окликнул её и, отмерив быстрыми шагами расстояние от барной стойки, где он стоя что-то писал, до неё, приблизился к ней практически вплотную.

– Таня, я хотел бы пригласить Вас вечером на ужин, чтобы обсудить с Вами все Ваши соображения по поводу плана работ, – и он кивнул на папку, которую Таня держала в руке.

– Да, конечно, – согласилась она.

– Хорошо. Будет удобно, если я встречу Вас в холле отеля в шесть?

– Да, вполне.

– Хорошо.

Он был доволен. Таня видела улыбку, притаившуюся в весёлом прищуре его глаз. Он коротко кивнул ей и снова отошел к стойке.