Буйная Кура

Стоящий чуть поодаль кучер с кнутом в руках рассеял последние сомнения Ахмеда.

- Вы едете в город?

- Послушайте, кто же разговаривает с гостем через дверь? Разрешите, пройдем в комнату, отдохнем, а потом все расскажем.

Слова гостя больно задели Ахмеда. Ему стало стыдно за свою слабость. Он отошел. Прислонил ружье к углу, вывернул в лампе фитиль. Полумрак, дремавший в комнате, исчез, испугавшись света. Окинув взглядом комнату, Алексей Осипович понял, что хозяин дома холост и одинок.

- Разрешите открыть окно, у вас душно.

- Сейчас, - сказал Ахмед, открывая окно, выходящее в сторону Куры. В комнату ворвался свежий воздух. - Вы правы, конечно, но, когда человек остается один, он всегда закрывает окна и двери.

- Одиночество не сладкая вещь.

- К тому же я здесь чужой. Днем еще ничего, занят работой... А ночью становится жутко. Да вы садитесь. Я сейчас помогу фаэтонщику.

- Если вам не трудно, посмотрите за лошадьми.

Ахмед вышел во двор. Иван Филиппыч, оказывается, подогнал фаэтон к самой веранде.

- Распрягите лошадей.

Фаэтонщик, услышав чистую русскую речь, обрадовался.

- Вы русский?

- Да нет.

- Чудно! Все перемутилось. Мой пассажир говорит по-татарски. А вы по-русски. Ничего не пойму.

- Что здесь понимать? Распрягите коней, отведите их в стойло. Хотите, можно и фаэтон там поставить.

- Лучше здесь, перед глазами.

- Не бойтесь ничего, вы же - гость. Гостям почет и уважение.

Они отвели коней в стойло. Ахмед передал фаэтонщику сноп зеленой травы.

- Возьми, положи перед ними, пусть едят. Если не хватит, я принесу еще.

Иван Филиппыч радовался хорошему человеку. А он еще поначалу не хотел ночевать, и чуть не проехал это село. Везде, оказывается, есть хорошие люди. Он обхаживал лошадей, растирал им бока, гладил потные шеи. Лошади, уставшие от долгой и жаркой дороги, совсем разомлели от ласки хозяина.

Алексей Осипович снял пиджак и подошел к окну. Вытер пот со лба. Он очень устал. Если было бы где, он тотчас прилег бы отдохнуть. Подумав об этом, он снова оглядел комнату. Подошел к тахте, прикрытой циновкой, присел.

"Наконец-то путешествие позади, - думал он. - Если не завтра, то послезавтра обязательно буду дома".

Алексей Осипович был доволен своим путешествием. Но можно было бы сделать больше. Все же он встретился со многими мальчиками, знающими кое-как хотя бы пять русских слов, поговорил с ними. Шестьдесят человек согласились учиться в семинарии. Но что такое шестьдесят человек! Надо было бы заехать в самые глухие, отдаленные села, глядишь, набрал бы еще десятка полтора...

Он снова оглядел комнату. На стене висела географическая карта двух полушарий земли. Стоял еще глобус, на подоконнике и в углу лежали книги. На столе стопка тетрадей. По виду можно было бы сказать, что в этом доме живет учитель. Но откуда здесь взяться учителю и что ему здесь делать, если нет поблизости ни одной школы?

Алексей Осипович забыл про усталость, про то, что больше всего ему хотелось прилечь. Он подошел к столу, перелистал истрепанную азбуку и стал разглядывать тетради, исписанные детскими каракулями. Смотрел на эти каракули с интересом и вниманием, представлял себе маленькие неумелые пальчики ребятишек, с дрожью, с большим трудом и стараньем выводящие свои первые буквы. По каракулям было уже видно, кто впервые взял в руки перо, а кто немного поднаторел. Тетради были по-учительски проверены, ошибки подчеркнуты и исправлены красными чернилами.

Между тем Ахмед, помогавший кучеру управиться с лошадьми, вошел в комнату, чтобы взять самовар. Но тут он увидел гостя, склонившегося над тетрадями.

- Почему не приляжете с дороги? Самовар поспеет не скоро.

Алексей Осипович повернулся.

- Вы учитель?

- Нет.

- А что же это такое?

- Тетради. Дети учатся писать.

- Знаю, что дети. Они ходят к вам сюда?

- Ходят. А я их учу.

- Значит, вы - учитель? А говорите, что нет. Кто же вы?

- Да так... вроде почтальона.

- Какого почтальона, что за вздор!

- Если признаться, конечно, вздор. Честно говоря, я просто-напросто живу пока без всякой работы. Еще недавно здесь проезжали почтовые фаэтоны и дилижансы, едущие в Баку, Ереван и Гянджу. Но с тех пор, как провели железную дорогу, движение по шоссе почти прекратилось, почта, во всяком случае, отправляется поездом. Ну вот я и сделался сторожем пустого, никому не нужного дома. Чтобы не скучать, собрал вокруг себя ребятишек, учу их читать и писать.

Алексей Осипович подвел Ахмеда к окну, положил руку ему на плечо и начал разглядывать, словно какую диковину.

- Вы сами-то хоть понимаете, какое великое дело делаете?

- Ну уж и великое! Что тут такого?

Алексей Осипович, глядя на Ахмеда, невольно вспоминал свою молодость. Ахмед же по взгляду гостя чувствовал, что имеет дело с добрым и порядочным человеком.

- Как вас зовут?

- Ахмед. Сначала в селе меня называли Почт-Ахмедом, потом я стал почему-то Рус-Ахмедом. Теперь понемногу превращаюсь в Учителя-Ахмеда. Посмотрим, что будет дальше.