Буйный бродяга 2016 №4

Извращённый романтизм так же непривлекателен, как извращённый реализм, скажем, Айн Рэнд. Иронию Джеймса Кейбелла, иногда слишком очевидную, легче стерпеть, чем менее очевидную сентиментальность Толкина, в основном потому, что стиль Кейбелла более остроумен, изобретателен и сдержан. Уильям Моррис наивен и глуповат, но в общем и целом добродушен (хотя утопист из него лучше, чем фантаст). Дансени не очень перегружен смыслом, но безобиден. Чарльз Уильямс обращается к самолюбию среднего класса, хотя и делает это менее заметно, чем Льюис. Последний использует оболочку фэнтези для проповедей, которые так же тошнотворны, как те, что можно найти в любом сентиментальном викторианском романе. Кроме того, Льюис — плохой писатель, но это и не удивительно. Когда вы находитесь в кругу лучших друзей, где все друг друга хвалят, некогда шлифовать свои произведения.

В идеале художественная литература должна предоставить нам средства к побегу от реальности, но также, по крайней мере, навести нас на вопросы; другими словами, она должна предоставить нам отдых от волнений и в то же время указать на причины этих волнений. Лин Картер в своих «Воображаемых мирах» — единственной книге об эпическом фэнтези, которую я смог найти*, — приводит типичный для любителей научной фантастики или триллеров аргумент для оправдания собственного мещанства. «Обвинение в эскапизме, — говорит Картер, — чаще всего предъявляют фэнтези и научной фантастике те, кто забывает или не замечает тот простой факт, что вся литература — и, если на то уж пошло, вся музыка, поэзия, драматургия, живопись, философия — есть временный побег от мира вокруг». Подобно многим своим коллегам — профессиональным фантастам, Картер питает неприязнь к литературе, не являющейся преимущественно эскапистской, и обвиняет её в том, что она «мрачна» и «негативна», потому что она не предоставляет ему необходимого морального и психологического успокоения. Нестандартный взгляд, например, взгляд Дэвида Линдсея («Путешествие к Арктуру»), современника Толкина, объявляется негативным. Естественно, что если вы глубоко и, как правило, бессознательно привязаны к стереотипам собственной культуры, изучение их равносильно для вас их разрушению.

Картер объявляет Спенсера «скучным», Джойса — «ужасно нудным», и, не жалея клише и эвфемизмов, сообщает нам кошмарно построенными предложениями следующее: прерафаэлиты были «шепелявыми эстетами», молодого Форда Мэдокса Брауна вовлекла в это движение чисто валлийская живость Морриса (Моррис родился в Уолтемстоу, что недалеко от Лондона; годы жизни Брауна — 1821-93, годы жизни Морриса — 1834-96), а поскольку Толкин получил Командора ордена Британской империи (не рыцаря), его следует называть «Сэр Джон». Но, по крайней мере, Картер — не сноб, в отличие от некоторых его американских единомышленников. Нет никого хуже американского литературного сноба из провинции — Гор Видал тому лишь самый яркий пример. В недавней антологии Роберта Бойера и Кеннета Загорски «Фантастическое воображение» сказано: «Рассказы, которые вы найдёте здесь — не просто высокое фэнтези, но и прекрасная литература».

Среди авторов, там представленных, — К. С. Льюис, Джон Бакен, Фрэнк Р. Стоктон и Ллойд Александер. Ни одного из них нельзя сравнить, скажем, с Фрицем Лейбером, произведения которого печатались в основном в журналах и сериях в мягких обложках. Годами претенциозные американские любители триллеров игнорировали Хэммета и Чандлера в пользу менее талантливых английских писателей, например, Дороти Л. Сэйерс. Теперь то же самое происходит с американскими фантастами. Если вы копируете английский стиль настолько тщательно, насколько можно, похвала вам гарантирована, но если вы используете более живой американский язык, на вас смотрят как на менее литературного автора. Суть дела остаётся в том, что превозносимые авторы не являются первосортными или литературными.

Просто они чаще, чем обычно, льстят посредственности и укрепляют средний класс в его сентиментальности. Поэтому, как следствие, они не представляют угрозы тщательно поддерживаемым общественным и интеллектуальным нормам.

Тем не менее, и у Теннисона есть неплохие стихи. К тому же, он послужил вдохновением для превзошедших его поэтов, которые изучили материал, вдохновлявший его, и нашли ему лучшее применение. К примеру, и Суинбёрн, и Моррис использовали старинные балладные размеры намного успешнее, чем сам Теннисон. К тому же, они не смягчали жестокое содержание этих баллад, в отличие от него. Безусловно, и сам Толкин послужит вдохновением для авторов, которые найдут сырью, что представляют собой его творения, лучшее применение. Я был бы очень рад, если бы сельскому фэнтези наступил долгожданный конец.