Буйный Терек. Книга 1

— Да ты очумел чи ще, друже? — даже открыл рот от изумления Терентий. — Как же это так, чтоб я, казак Терентий Щербак, да отказался от такого лихого дела! Душечка мой, — привскочив с места, воскликнул есаул, — да ты, сердце мое, спас меня! Я ж заскучал тут возле бабы да детей. Войны нет, чечены утихли, абреков нема, ну прямо обабился я, а тут еще жена брюхатая ходит… одна срамота, а не жизнь. Ты, ты ж меня спасаешь, друже, я уж хотел было самолично за Терек с ребятами податься да набег на Кабарду сделать, а тут тебя сам бог принес.

Он одобрил план увоза.

— Девку вашу я самолично сюда привезу. Поживет с недельку-другую, погостюет у нас, а потом я ее к вам в Капкай[91] доставлю.

Под вечер есаул побывал у кого-то в станице. Наутро к нему пришел невысокий черноусый чеченец с умным и приветливым лицом.

— Жены моей брательник, — представил его есаул.

Чеченец сносно говорил по-русски, а понимал, по-видимому, все, хотя часто и он и Терентий переходили на чеченский язык.

— Дыкинду![92] — ласково улыбаясь, сверкнул белыми зубами чеченец.

Решено было после похищения Нюши распустить слух, что шайка абреков из дальних аулов совершила набег и ушла обратно в горы.

— Все будет чох яхши![93] — потирал руки Терентий.

Гость пообедал с ними, поговорил с сестрой, приласкал детей и исчез из станицы.

На следующий день к вечеру Терентий с племянником, братом и двумя родичами из Гергей-аула должны были залечь в назначенном возле Мекеней месте.

— Легче жить стало, друже, опять казаком становлюсь. Ну, а сына своего, первенца, Терентием назови. Нехай знает, кто для его батьки старался, — пошутил есаул.

Небольсин плохо спал эту ночь. Послезавтра Нюша будет свободной совсем, навсегда, до самой смерти!

Он пытался представить себе их дальнейшую жизнь, все было туманно, неясно.

— Надо спать. Утром все объяснится, — приказал он самому себе, но еще долго, почти до самого рассвета, ворочался в постели, не в силах заснуть. Только под утро, когда стал розоветь восток, он устало закрыл глаза и уснул.

— Заспался, жених, вставай, пора, — разбудил его голос Терентия.

Небольсин с усилием открыл глаза. Спал он мало, и ночная усталость еще сковывала тело.

— Окатись холодной водой. Вот ведро, прямо с криницы. Дюже помогает! — советовал есаул.

Сеня и Елохин, давно уже вставшие, копошились у возка.

— Ну-с, гость дорогой, брательник названый, — усаживаясь за стол, сказал Терентий, — выпьем, закусим на дорогу, а потом через всю станицу, не спеша, так, чтобы все видели, что ты на Екатериноградский тракт выехал. Нехай все знают, что тебя в станице нету. Провожать тебя буду, как полагается, верхом до самого редута, ну а оттуда с казачьей почтой по постам до Екатериноградской. Ну! — Он поднял чашку с кизляркой. — Казакам да добрым людям в помощь, а нехристям да злодеям на погибель! — крякнул, осушая чашку, есаул.

— Так у тебя ж, Терентий Иваныч, вся родня по жене нехристи. Как же это пить за их погибель? — засмеялся Небольсин.

— Раз я их зять, значит, они не чистые нехристи, а полубусурманы, и их это не касается, — невозмутимо пояснил Терентий. — Так это ж слово такое, навроде присказки говорится, а на самом деле дай им бог, кунакам моим за Тереком, доброго здоровья. — Он опять осушил чашку. — Середь них, чеченов, осетин да ногаев, много дюже хороших людей. Вот за Моздоком, в станице Новоосетинской, там у меня есть дружок один, осетин, хорунжий Тургиев, так я за него и душу, и жизнь, и бабу свою отдам. Вот он какой человек! Ты знаешь, Александр Николаевич, что он для меня в бою под Дженгутаем сделал?

Небольсин что-то хотел сказать, но раздавшийся во дворе шум — голос Сени, встревоженный басок Елохина и чей-то знакомый Небольсину, но как-то странно звучащий голос — остановил его. Есаул выжидательно посмотрел на дверь.

— Обожди, да что ты, разве ж можно так, сразу, — услышал поручик заглушенный голос унтера.

Есаул поднялся. Небольсин сделал то же. Дверь распахнулась, и в нее, отстранив Елохина, ворвался бледный, с трясущимися губами Савка. Из-за спины выглядывали Елохин и Сеня.

— Что случилось? — крикнул Небольсин, уже по одному виду Савки заключив, что произошло что-то страшное.

Терентий, серьезный и встревоженный, переводил взгляд с Савки на Небольсина.

— Меня поручик Гостев вперед послал, — давясь словами, заговорил Савка и вдруг закричал: — У-утопла!! Утопи-ла-ась Нюша!! — По его щекам хлынули слезы.

Небольсин побелел и, делая движение к нему, выкрикнул:

— Что? Что ты говоришь?

Савка только всхлипнул и упал на табуретку.

— Кто утопла? Та, которую ждем? — среди наступившего молчания спросил Терентий.

Никто не ответил.

Елохин молча перекрестился. Жена Терентия, опустив голову, стояла у входа.

— Не плачь, расскажи толком, как случилось? — тронул Савку за плечо есаул.

Савка поднял голову и стал сбивчиво рассказывать о гибели Нюши.

Небольсин с неестественно широко открытыми глазами слушал его, опираясь о стол руками.

Он что-то хотел спросить, но вместо слов из его груди вырвался какой-то странный хрип, и подскочивший есаул еле успел удержать под руки потерявшего сознание гостя.