Бука

– Мне кажется, она хорошая, понимаешь? – говорила Майкки. – Правда, пахнет плохо. Как гнилая картошка. И маме не нравится, что кругом пыль. А сейчас она спит в шкафу. Похоже, она любит поспать, да?

Халат помахал рукавом. Он был хорошим собеседником, хоть и не издавал ни звука. Ну, или это Каапо ничего не слышал, хотя и видел, как халат машет рукавами. Мама с Хиллой не замечали и этого, для них халат был просто неодушевленной хлопчатобумажной тряпицей, валявшейся то тут, то там. Чудеса.

– Да что ты?! – ахнула Майкки. Она явно услышала что-то неожиданное. Халат продолжал свою беззвучную речь, Майкки в раздумье наморщила лоб.

«Что же он там говорит?» – ломал голову Каапо.

– Ну да! – Майкки кивнула и засмеялась. – Конечно, я рада, что к нам приедет Незримый Глас. Хотя это немножко странно. Я совсем не помню, как он выглядит. А если он очень страшный? Вдруг у него шрам через все лицо и пиратская шляпа?

Халат переменил позу – казалось, он прислушивается.

– Наверное, я буду скучать по маме. – Майкки сдвинула бровки. – Хорошо, что у меня есть еще Каапо и Хилла. Жаль только, что они такие глупые.

– Сама ты глупая, разговариваешь с халатами, – шепнул Каапо в приоткрытую дверь.

Майкки молниеносно обернулась, а халат превратился в бесформенный кусок ткани над унитазом и замолчал.

– Дурак-дурак-дурак! – закричала Майкки. – Ты его напугал! Мы с ним разговаривали!

Каапо пожал плечами:

– Пусти маму вымыть тебе голову и разговаривай с халатом дальше сколько влезет.

Майкки скорчила рожу.

– Ну, готова? – спросила из-за двери мама. – Готова, – ответил Каапо. Майкки бросила на него сердитый взгляд, но ничего не сказала.

– Вот видишь? Верная аргументация, – бросил Каапо маме.

– Все-таки ты особенный ребенок, – кивнула мама.

– Да нет, особенный ребенок – это Майкки, – отозвался Каапо. – А у меня просто соображалка работает.

Мама снова покивала, глядя на сидящую в пене Майкки и опершегося на дверной косяк Каапо. Ее невероятные дети – такие мудрые, такие замечательные! Как только у нее такие получились? Мама закрыла глаза и глубоко вздохнула. И принялась мыть Майкки голову, и постаралась хоть ненадолго забыть о буке в шкафу.

В замочной скважине чуть слышно повернулся ключ. Хилла! Каапо бросился в прихожую. Из ванной слышался плеск, недовольные вскрики Майкки и мамины усталые вздохи.

Щеки у Хиллы раскраснелись от волнения, она опустила увесистый пакет с книгами на коврик в прихожей, не глядя бросила зеленую бейсболку в направлении вешалки и таинственно улыбнулась Каапо.

– Майкки еще в ванной? – прошептала она.

– Да, мама моет ей голову, – отозвался Каапо.

– Отлично, – шепнула Хилла и крикнула в сторону ванной: – Привет, я уже пришла!

– Привет! – отозвалась мама сквозь шум воды.

– Нашла что-нибудь? – тихонько спросил Каапо. У Хиллы был довольный вид.

– Сначала попадались только детские книжки, но потом я догадалась посмотреть на другой полке.

– Показывай! – скомандовал Каапо.

Хилла покосилась на дверь ванной. Вода уже не шумела.

– Дай-ка вытру, – послышался мамин голос.

– Нет! – закричала Майкки.

– Маме это лучше не показывать, уж поверь, – прошептала Хилла. – А то она никуда не поедет. Это такое… такое… Да просто с ума сойти что!

Каапо кивнул:

– Ладно.

Хилла оттащила кучу книг в детскую и задвинула ящиком на колесиках. Майкки явилась туда же в синем купальном халате, с нее капала вода.

– Ты все наврал! – зашипела она. – Мама не разрешила мне остаться в ванной! А я не могу разговаривать с халатом, когда он на мне!

Каапо пожал плечами.

– Идемте ужинать! У меня осталось полчаса! – крикнула мама из ванной.

– Ужинать? Еще даже не полседьмого, – удивилась Хилла.

Каапо взглянул на часы. И правда. 18:21. Мама показалась в дверях.

– Неизвестно, когда это существо соизволит выйти из шкафа и покормить вас. И вообще, меня не будет две недели, давайте хоть соберемся все вместе напоследок.

Голос у мамы был грустный.

Ужин был неожиданный. Мама поставила на стол любимую еду каждого: вафли со взбитыми сливками и клубничным вареньем, покупные тефтельки, виноград, йогурт, чупа-чупсы и рыбные палочки.

– Ого! – одобрил Каапо.

– Что же все-таки будет? – Мама покачала головой. – Две недели – это ведь страшно долго. О чем я думала? Не надо было мне соглашаться.

– Две недели – это не так уж и долго, – заметил Каапо, взяв гроздь винограда. – Долго – это, например, год. Или сто лет.

– Ты и в пвофлом году фобивалафь в Лапландию и не поефава. – Хилла уже набила рот тефтельками.

– Будем созваниваться каждый день, – предложил Каапо.

– Не надо каждый день. Я читала в одной газете, что лучше переписываться эсэмэсками. А от звонков становится еще грустнее, – вздохнула мама.

– Хорошо, будем каждый день писать эсэмэски, – утешил Каапо.

У Майкки задрожала нижняя губа. Хилла быстро наложила ей полную тарелку сливок с клубничным вареньем, и Майкки с печальным видом запустила в тарелку ложку.

– Все будет хорошо, – сказала Хилла Майкки, а может, и всем сразу. – Мы не пропадем.

В прихожей что-то загремело. Все вздрогнули и повернулись на звук.

– Что… – начала мама.