Букет алых роз

— Во всяком случае, надо идти, — сказала Шура. — Евдокимов зря не вызовет.

Анохин пожал плечами.

— Если это Евдокимов…

— То есть как, “если Евдокимов”? — удивилась Шура. — А кто же мог послать телеграмму?

— А ты думаешь, все делается по-честному? — возразил Анохин. — Я-то знаю, как это делается!

— Что делается? — спросила Шура.

— Всякие вызовы, письма, телеграммы, — перечислил Анохин. — Меня этому обучали. Различные способы выманить человека из дому, для того чтобы он никогда не вернулся обратно.

— А если ты вправду нужен? — нерешительно спросила Шура.

— Да зачем Евдокимову вызывать меня телеграммой? — продолжал рассуждать Анохин. — Какие у него могут быть дела на заводе, да еще в воскресенье? Не проще ли приехать самому или прислать за мной машину?

— Но что же делать? — растерянно спросила Шура.

— Прежде всего позвонить Евдокимову, — сказал Анохин. — На всякий случай проверим и посоветуемся, как быть.

— Правильно! — воскликнула Шура. — Я сейчас сбегаю и позвоню!

— Нет, не ты, — остановил ее Павел Тихонович. — Меня уже хотели оставить без Машеньки, почему бы им не попытаться отнять у меня и тебя? Надо быть осторожнее. Попросим Наташу, ее никто не тронет.

Они привыкли к постоянному присутствию Наташи возле себя и часто обременяли ее поручениями, которые обычно даются только членам семьи.

Шура даже не побежала за Наташей, а постучала в смежную стену.

Наташа не заставила себя ждать.

— Ты меня зовешь, Шурочка? — спросила она, без стука входя в комнату.

— Наташенька, у нас к тебе просьба: не сбегаешь позвонить по телефону? — обратилась к ней Шура, не сомневаясь в ответе. — Понимаешь ли, Павлик получил от товарища Евдокимова телеграмму, так надо узнать, обязательно ли ему идти…

— То есть как же не обязательно? — удивилась Наташа. — Если Евдокимов вызывает…

— Да в том-то и дело, что у Павлика нет уверенности, что это Евдокимов, — объяснила Шура. — Сбегай, Наташенька, спроси. Я тебе сейчас дам телефон.

— Понимаю-понимаю! — догадалась Наташа. — У меня есть телефоны Евдокимова. И служебный, и домашний. Сейчас…

Она выбежала в переднюю, накинула на себя пальто, выскочила на лестницу, пулей слетела вниз и помчалась в соседний подъезд, где находился телефон-автомат.

Принимая во внимание, что было воскресенье, она позвонила Евдокимову по домашнему телефону, и Евдокимов, на ее счастье, оказался дома и тотчас ответил.

— Товарищ Евдокимов! — торопливо сказала Наташа. — Здравствуйте! Вы просили звонить вам, если что. Так вот, Павел Тихонович получил телеграмму…

— Здравствуйте, Наташа, — отозвался Евдокимов. — Какую телеграмму?

— От вас, — сказала Наташа.

— Как от меня? — спросил Евдокимов. — Я не посылал никакой телеграммы. Рассказывайте!

— Да нечего рассказывать, — сказала Наташа. — Принесли телеграмму, вызывают Павла Тихоновича на завод, и ваша подпись. Вот он и спрашивает: идти или не идти?

— Я сейчас приеду, — сказал Евдокимов. — Спасибо, что позвонили. Передайте, буду у них через десять минут.

Он действительно появился в квартире у Анохиных через четверть часа.

— Ну, показывайте, — сказал Евдокимов. — Где ваша телеграмма?

— Телеграмма ваша, а не наша, — усмехнулась Шура, пытаясь за усмешкой скрыть тревогу.

Анохин молча протянул ему телеграмму.

— “Немедленно явиться на завод”, — вслух прочел Евдокимов.

Он посмотрел на свою подпись…

Вот он, привет от господина Эджвуда! Тот обещал ему напомнить о себе. Они решили воспользоваться его фамилией; только они рассчитывали, что Евдокимов увидит эту телеграмму после того, как все произойдет…

По поводу всякого другого вызова, полагали они, Анохин сможет обратиться к Евдокимову, но по вызову Евдокимова он отправится с места в карьер…

Евдокимов еще раз прочел телеграмму и перевел взгляд на Анохина.

— Что ж, — произнес Евдокимов, — придется пойти.

— То есть как “пойти”? — воскликнул Анохин. — Вы понимаете, зачем меня вызывают?

— Понимаю, — спокойно сказал Евдокимов. — Вас ждут у завода или где-то по дороге к заводу. Поэтому-то вам и придется пойти.

— Нет, я не пойду, — решительно заявил Анохин. — Я не хочу лишний раз подставлять свою голову!

— Но ведь вы должны понять, что иначе нам не взять Жадова, — упрекнул его Евдокимов. — Он очень ловко скрывается. Скрываться — это его профессия, и он никогда не обнаружит своего присутствия, если перед ним не появится его добыча.

— Но ведь он подстерегает меня не для того, чтобы заключить в свои объятия! — сердито сказал Анохин.

— Но мы-то будем наготове! — возразил Евдокимов. — До сих пор ни один волос не свалился с вашей головы!

— Это просто повезло, — не сдавался Анохин. — Я не хочу и…

— Боитесь? — спросил Евдокимов.

— Да, боюсь, — откровенно признался Анохин. — Я уже говорил: вы не знаете Жадова. Он стреляет без промаха — днем, ночью, с завязанными глазами…