Букет алых роз

Он подошел к знакомому зданию, вошел в бюро пропусков, спросил, как найти лейтенанта Евдокимова.

— Вы Анохин? — спросил из окошечка старшина.

— Да, — с некоторым удивлением сказал Анохин.

— Имя—отчество?

— Павел Тихонович.

— Правильно.

Старшина порылся в пачке готовых пропусков и протянул один из них Анохину.

— Как… — начал было Анохин.

— Пропуск вам заказан, — сказал старшина. — Получите. Вас ждут…

И вот в руках у Анохина опять, как и тогда, два года назад, пропуск в комнату № 427, он опять входит в знакомый кабинет.

Тот же желтый письменный стол, те же стулья, обитые коричневым дерматином, шкаф с книгами.

Евдокимов все такой же простой, симпатичный парень, он никак не изменился, также зачесаны назад гладкие русые волосы, также пытливо смотрят на вошедшего голубые глаза, только на погонах прибавилось по звездочке: он уже не просто лейтенант, а старший…

— Здравствуйте, Павел Тихонович, — приветствует он Анохина. — Рад вас видеть. Мы знали, что вы придете…

— Почему? — спросил Анохин. Евдокимов смущенно улыбнулся.

— Это не имеет существенного значения. Существенно то, что человек, толкнувший вас под машину, успел скрыться. Но мы его разыскиваем и, конечно, разыщем. В этом вы не сомневайтесь.

— Я не сомневаюсь, — машинально сказал Анохин. — Но меня удивляет… Даже, вернее сказать, я поражен тем, что…

Он осекся, будучи не в состоянии выразить всей полноты своего изумления осведомленностью Евдокимова. Но тут же другое чувство властно вытеснило все остальное. “Неужели все эти годы, — подумал он, — советская разведка следит за мной, не доверяет мне?”

— Раз вы решили стать честным человеком, наша обязанность оберегать ваш покой и вашу жизнь, как мы оберегаем покой и жизнь всех советских людей, — оказал Евдокимов, как бы прочитав мысли Анохина.

— Неужели все эти годы вы следили за мной?! — воскликнул Анохин с оттенком горечи.

— Не следили, а охраняли, — мягко поправил Евдокимов, — и знаем, что дней пять назад в одном из справочных бюро Москвы неизвестный гражданин узнавал ваш адрес. Нам стало ясно, что вас кто-то разыскивает, и мы усилили охрану.

— Хороша охрана! — воскликнул Анохин. — Вчера вечером после истории с машиной меня чуть не пристрелили дома.

Евдокимов изменился в лице.

— Не может быть! Ваш дом охраняется. Это вам, наверное, показалось! Вы ошибаетесь!

Анохин покачал головой:

— Ну то что меня пихнули под автомобиль, мне могло показаться. Но окно, окно… Камнем стекло так не пробьешь, я в этих делах разбираюсь.

Евдокимов задумчиво произнес:

— Нет, под машину вас действительно толкнули, и наш человек вас спас, а вот выстрел… Ну что ж, поедем…

— Куда? — спросил Анохин.

— К вам, — ответил Евдокимов. — Посмотрим на месте.

Они поехали к Анохину домой. Сомнений не было. Стекло действительно было пробито пулей.

— Где вы сидели? — спросил Евдокимов. — Покажите.

Анохин сел за стол так, как сидел накануне. Пуля пролетела возле самой головы Анохина и застряла в стене.

— Бесшумный пистолет новейшей конструкции… — сказал Евдокимов и задумался. — Но почему же все-таки убийца промазал? И почему наш человек ничего не заметил?

Он еще подумал.

— Если вас решили убить, не могли же это поручить какому-нибудь новичку?

Он походил по комнате, мысленно прикидывая, как все это могло произойти.

— Знаете что? — предложил он Анохину. — Задерните занавеску так, как она была задернута вчера, зажгите свет, а сами сядьте за стол. Я попробую заглянуть в комнату с улицы.

Анохин послушно все исполнил.

Евдокимов вышел на улицу, подошел к окну: между занавеской и косяком окна был просвет пальцев в пять, но Анохин был еле виден, его отражение яснее виделось в зеркале платяного шкафа…

Евдокимов мысленно прицелился и вдруг — впрочем, тоже мысленно — ахнул и побежал обратно в квартиру.

— Все понятно! — сказал он Анохину. — Стрелял первоклассный стрелок. Но, во-первых, он очень торопился, чувствуя слежку, и, вероятнее всего, стрелял на ходу, а во-вторых, он вас не видел, а видел только ваше отражение в зеркале и при помощи зеркала корректировал свой прицел. Вы действительно родились в рубашке. Редкий стрелок возьмется стрелять по такой мишени, да еще через стекла. Уклонение в два—три сантиметра тут более чем вероятно…

Анохин побледнел.

— Ну, значит, мне крышка, — пробормотал он. — Мне от них не уйти!

— Вздор! — возразил Евдокимов. — Если у них ничего не получилось вчера, теперь и подавно не получится.

Евдокимов подошел к Анохину и протянул ему руку.

— Неужели выдумаете, что мы с ними не справимся?

Анохин пожал протянутую ему руку.

— Спасибо, — сказал он. — Но вы их не знаете!

— Знаю-знаю, — утешил его Евдокимов. — Знаю и приму меры!

Хотя на самом деле он еще ничего-ничего не знал.

— Продолжайте жить как ни в чем не бывало, — сказал он Анохину. — Сегодня я пришлю к вам врача, он оформит ваше отсутствие на заводе, а все остальное я беру на себя.

Он брал на себя очень большую ответственность, но не взять ее он не мог. Анохин глубоко вздохнул.

— Эх если бы вы знали, как мне опять нехорошо!..